— Геннадий Дмитриевич, что Вы можете сказать о своем детстве и о родителях?
— Родился я в г. Казани, в семье рабочих Дмитрия Семеновича и Марии Николаевны, у которых, кроме меня, была еще дочь — моя старшая сестра. Ключевым моментом в жизни нашей семьи стало уверование моей мамы — в 1961 году, на Пасху, в церкви ЕХБ г. Казани. Отец оставался неверующим почти до смерти. У него был цирроз печени. Перед самой смертью, когда мы с мамой стояли у его одра в больнице, он, чувствуя свою большую вину перед женой, начал просить у нее прощения. На что она ответила: «Что ты просишь прощения у меня, проси у Бога!» И в этот момент папа взмолился: «Иисус, помилуй меня!» Его слова были прерваны глухими рыданиями. Мама стала молиться о нем ходатайственной молитвой. После чего папа успокоился и наступившей ночью умер.
— Каким образом Ваша мама уверовала в Бога?
— Она уверовала во время смерти своей матери, хотя и слышала о Боге еще в детстве. Иногда ходила со своим отцом в православную церковь. Бабушка продолжительное время сильно болела, и мама за ней ухаживала. Уже не в силах смотреть на страдания своей матери, она взмолилась к Богу: «Господи, если Ты есть, то или исцели маму, или забери ее к Себе. И я буду тебе служить всю жизнь». Через четыре часа бабушка умерла. После ее смерти мама начала искать Бога. Съездила в церковь и у одной старушки приобрела за 150 рублей Библию. Потом нашла верующих и обратилась к Господу. На моих глазах мама начала меняться, перестала сквернословить, грубить, стала доброй. Начала другим рассказывать о Христе.
Думаю, что положительные изменения в жизни матери нравились отцу, но советская пропаганда, презрение и ненависть к верующим, которые тогдашняя власть сеяла, давали о себе знать. На улице мужчины дразнили моего папу: мол, твоя баба к мужикам на темные ночи ходит; и его это раздражало. После того как она сходит в собрание, он ее бил. Когда я повзрослел, начал заступаться за нее. Больше всего папа боялся, что мама примет крещение, и сказал, что если она сделает это, то отрубит ей голову. Но мама была тверда в своем решении, ответив: «Что хочешь, то со мной и делай». И, после того как крестилась, пришла домой и сказала: «Можешь отрубить мне голову: я сегодня приняла крещение». На что папа сказал: «Дура ты!» — и ушел в другую комнату.
— Как и при каких обстоятельствах Вы обратились к Богу?
— Меня удивляло терпение мамы: ради чего она с такой любовью все переносит? Рано утром вставала и читала вслух Библию. Удивительно, но отец иногда тоже слушал. Порой и я прислушивался к тем словам. Мама не упускала возможности рассказать мне о Господе. И не только мне! Через нее около 20 женщин уверовало и пришло в церковь. Некоторые мужчины хотели побить мою маму за то, что их жены обращались к Богу.
В 1963 году я был в спортивном лагере и на некоторое время приехал домой. И здесь мама решила показать, как пострадала за Господа от рук отца, который избил ее ремнем с пряжкой. Вся ее спина была синяя. Увидев эти раны, я пришел в ярость, схватил нож и ринулся искать отца, полон решимости убить его. Мама побежала за мной и стала просить, чтобы не делал этого. Выслушав ее, я вернулся в лагерь. А на следующий день они приехали ко мне вдвоем на мировую, с новыми ботинками. Зло отошло, и я простил папу. После этого задумался, правда ли то, что говорят о баптистах. Что плохого делает моя мама? Неужели они действительно на собрании выключают свет и делают то, что о них говорят? По правде сказать, я не верил, что моя мама может гулять, но решил все-таки сходить к баптистам и увидеть все своими глазами.
Осенью, в сентябре, я попросил маму, чтобы взяла меня на собрание. Она обрадовалась, но и испугалась, потому что понимала: если отец узнает, то может в такую ярость прийти, что не сможет контролировать свои действия. Тем не менее она взяла меня с собой. Когда я приехал в собрание, стал сзади в дверях и начал ждать, когда же выключат свет. Во время пения хора, проповеди мое сердце стало смягчаться. Я увидел себя грешником. Почувствовал свою ничтожность и греховность. А свет никто так и не выключил.
Я решил пойти на собрание и в среду. На служении присутствовало десять бабушек и один дедушка, который читал проповедь о том, что все люди грешны и нуждаются в прощении грехов. Через полтора часа все ушли домой. Этой ночью я не мог уснуть. Мое сердце было в тревоге: а что, если умру и навсегда погибну?.. Я начал плакать. Мама заметила это (было два часа ночи), и я признался ей, что боюсь умереть, потому что могу погибнуть навсегда. Она пригласила меня на кухню и сказала, что надо обратиться к Богу, попросить прощения. И тут же в слезах я упал на колени и взмолился, чтобы Господь меня простил. Потом мама помолилась за меня. Когда встали с колен, она спросила: «Веришь ли, что Господь тебя простил?» Я ответил утвердительно. В радости мы обнялись.
После того я с нетерпением ждал следующего собрания, во время которого вышел вперед и стал каяться… Это было 3 ноября 1963 года. Мне было 15 лет. 11 июля 1964 года я принял крещение.
— Как же окружающие, в том числе и отец, отреагировали на Ваше покаяние?
— В школе после моего покаяния забили тревогу. До этого я был хулиганом, в любое время мог сорвать урок. А после покаяния стал совсем другим: начал учиться, свидетельствовать, говорить одноклассникам о живом Боге. Учителя стали за мной охотиться, перевоспитывать. Но Бог давал мне силы противостоять всем их аргументам. После крещения Господь положил мне на сердце заниматься музыкой. У молодежи в церкви (нас было человек семнадцать) тогда не было официального руководителя, а я был инициативным и увлекал их на служение Господу. Как-то соседский мальчик был в собрании и рассказал моему отцу, что я хожу туда. К нашему удивлению, папа воспринял это хорошо, сказав маме: «Я знаю, что Генка с тобой ходит. Это хорошо, в противном случае его посадили бы». Уже в те ранние годы, до своего покаяния, я с отцом распивал спиртное, пристрастился к воровству.
— Для молодого христианина большим испытанием была служба в армии. Как Вы прошли этот тест на верность Господу?
— В ноябре 1967 года меня призвали в армию. Служил в стройбате под Барнаулом, в г. Алейске. Там мне пришлось туго. Ребята напивались и били меня, требуя, чтобы отказался от Бога. Однажды, когда мы купались в реке, солдаты напились и топили меня. Когда видели, что я уже захлебываюсь водой, вытаскивали и спрашивали: «Кто тебя спас?» Я отвечал: «Бог». Они опять опускали меня под воду… Приезжали сотрудники особого отдела и проверяли, действительно ли я верующий, беседовали со мной, стараясь переубедить. Я понимал, что за мои убеждения и активную евангельскую позицию меня могут осудить, но, слава Богу, этого не произошло. 23 декабря 1969 года был демобилизован.
— Известно, что у Вас большая семья. Нам было бы интересно узнать, как Вы вступили в брак.
— После демобилизации из армии я побывал в Харькове, Мелитополе, Евпатории и Симферополе, но такой, как Лида Шамина из нашей церкви, не нашел. Вместе с мамой мы молились, чтобы Бог благословил наш брак. Через некоторое время пред Богом я поставил условие, что если Лида даст положительный ответ на мое предложение сразу, то в этом есть Его воля, а если скажет, что ей надо время помолиться, поразмышлять… это будет мне знаком, что мой брак с ней не угоден Господу.
И вот в один прекрасный день я предложил ей руку и сердце. Лида подумала минут 15 и сказала «да». 8 марта 1970 года нас объявили женихом и невестой, а 2 мая, в день рождения моей Лиды, мы вступили в брак. Под видом этой свадьбы, которая была в Казани, в огороде дома моей невесты, провели и евангелизационное служение. Было около трехсот человек.
— Как был устроен быт Вашей семьи? Как Вы совмещали служение Богу и заботу о своей семье?
— Старший сын Андрей родился 2 февраля 1971 года. Мы жили тогда с моими родителями в однокомнатной квартире. Когда у нас уже было двое детей, я обратился к начальнику цеха моторостроительного завода, на котором работал модельщиком, чтобы нам предоставили квартиру. Но он сказал: «Проси у Бога, у меня для тебя квартиры нет!» После этого мы с Лидой начали копить деньги для покупки домика.
В мае 1976 года приобрели дом недалеко от Казани, в п. Обсерватория, а накануне, в феврале, у нас родилась дочь. К 1983 году у нас уже было шестеро детей. Было трудно. Я работал на трех работах и одновременно нес служение регента в Казанской церкви ЕХБ, которая принадлежала тогда к Совету Церквей. В 1977-78 годах в Фергане братство организовало регентские курсы, на которых занимался и я. После этих курсов был избран вместе с Михаилом Трофимовым ответственным за музыкально-хоровое служение по центральной части России. Таким образом, мне приходилось ездить по многим регионам СССР и заниматься организацией музыкального служения.
КГБ всячески противилось развитию служения в церквах. Были арестованы и осуждены Евгений Пушков и Владимир Охотин, которые отвечали за музыкально-хоровое служение в Совете Церквей ЕХБ. После чего это служение было поручено мне.
— Известно, что за свою активную позицию Вы были привлечены к уголовной ответственности. Расскажите, как это произошло.
— КГБ неустанно следило за мной. Несколько раз меня подвергали штрафным санкциям за участие в служении и проведение молодежных собраний, которые проходили в моем доме. В поселке, для того чтобы дискредитировать меня, распустили слухи, что в моем доме, на чердаке, нашли американскую радиостанцию и автомат. Сотрудники КГБ и милиции произвели в нашем доме обыск.
В мае 1983 года мы были в Ростове, где проходило музыкально-хоровое служение. Из Ростова я должен был лететь на самолете в Казань. В чемодане у меня было десять журналов «Вестник истины». При досмотре таможенные работники обнаружили эту самиздатовскую литературу и сообщили в милицию. Меня тут же арестовали, не допустив к посадке в самолет. Надели наручники и отправили в КПЗ г. Ростова. По истечении трех дней прокурор предъявил мне обвинение по статье 190, часть 1 «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный общественный строй», что предполагало лишение свободы до трех лет.
Уполномоченный по делам религий Татарской АССР Михалев ходатайствовал о привлечении меня к уголовной ответственности, так как, согласно его словам, я являюсь одним из вожаков подпольной антисоветской организации. Ростовский областной суд приговорил меня к лишению свободы на два года и шесть месяцев общего режима. Отбывал я наказание, как говорится, от звонка до звонка в Ростовской области, в п. Сухой, а потом — в г. Волгограде. Моя жена пережила мой арест мужественно, хотя ей было очень тяжело воспитывать и кормить шестерых детей. А через шесть месяцев после моего ареста у нас родился седьмой ребенок. Слава Богу, что ей помогали родственники и члены нашей церкви.
— Как сложилась Ваша жизнь и служение после освобождения из заключения?
— 29 ноября 1985 года я вернулся домой и снова включился в духовный труд. Тогда мы начали служение по звукозаписи христианских музыкальных коллективов для распространения кассет по церквам, в том числе и с целью евангелизации. Известно, что к власти тогда пришел М. Горбачев и гонения на верующих поутихли.
Наша семья продолжала расти. У нас родилось еще четверо детей. Бог давал и до сих пор дает нам насущный хлеб. Дети росли и обращались к Богу. В настоящее время девять из них являются членами церкви. Самой младшей — одиннадцать лет. Старший сын Андрей стал диаконом. Второй сын Евгений является лидером группы, а дочь Наташа — регент хора. Мы с женой благодарны Богу, что дети любят Господа и ревностно стараются служить Ему.
— Время жестких гонений миновало, как же Вы и другие братья использовали наступивший благоприятный период?
— С приходом перестройки все братья были освобождены из мест лишения свободы. У нас горел дух служения близким. Открылись двери для благовестия. Мы вместе с братом Михаилом Трофимовым рвались трудиться. Но, к сожалению, у руководящих братьев мы не нашли понимания. Но считали, что в этом вопросе лучше повиноваться Богу, нежели человекам. Оглядываясь назад, могу сказать, что на почве непонимания пришлось пережить многое. Однако, слава Богу, что Он вывел нас из этого кризиса. Господь обратил все проблемы во благо нам и людям, так как в результате этого в 1994 году была образована еще одна церковь в г. Казани, которая построила Дом молитвы на ул. Гончарова. А через некоторое время меня пригласили принять пресвитерское служение в г. Зеленодольске. После размышлений и молитв я дал согласие. Таким образом, в 1999 году стал пресвитером этой церкви. Бог воздвиг там молодых служителей, которые впоследствии приняли ответственность за церковь. А в 2002 году братья пригласили меня для совершения пресвитерского служения в старую Казанскую церковь ЕХБ, которая входит в Союз ЕХБ России.
— Имея такой непростой опыт христианской жизни, что Вы можете сказать о своем прошлом и как Вы, как служитель церкви, смотрите в будущее?
— Глядя в будущее, хочется, чтобы выросли многие молодые служители. Хочется, чтобы члены церкви стали более тщательно изучать Библию.
Оглядываясь назад, хочу сказать: слава Богу, что я мог потрудиться для Него, и мне не обидно за прожитые годы. В 1992 году вышел Указ президента России о реабилитации всех политических заключенных, в том числе и религиозных служителей. В списке реабилитированных, который был опубликован по регионам, значилась и моя фамилия. Таким образом, государство осудило само себя и оправдало нас. За два с половиной года мне засчитали семь лет стажа и дали денежную компенсацию.
Когда открылась возможность проповедовать Слово Божие в местах лишения свободы, братья поручили это служение мне. И вот уже 15 лет я работаю в зоне с заключенными. Слава Богу, что за эти годы многие люди услышали Слово Божие, а некоторые покаялись и стали искренне верующими. Хочу сказать, что я не жалею, что обратился к Богу всем сердцем и душой в своей юности, и желаю всем читателям этого журнала тоже последовать в своей жизни за Христом, потому что другого пути к осмысленной и вечной жизни нет. Как и написано: «Он есть камень, пренебреженный вами, зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения; ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:11-12).
Геннадий Елизаров