— Десятый «А», тишина в классе! — почти прокричала учительница биологии и классная Наталья Петровна. — Поздравляю всех с успешной, ну, почти успешной сдачей госэкзаменов».
В классе раздались аплодисменты, кто-то крикнул «Ура!». Люда Салей эффектно согнула правую руку в локте и по-киношному выдала:
— Мы сделали это!
Все засмеялись, в том числе и классная.
— Ребята, не мне вам говорить, что 10-ый — класс выпускной, и, как сказать, скоро ли вы увидитесь вновь. Какие будут предложения?
— Отметить! — почти в один голос закричали Вова Филиппенко и Саша Кротов.
Тема уже не раз обсуждалась в классе, поэтому все дружно стали скандировать:
— Пик-ник! Пик-ник!
— Хорошо, — подытожила классная. — Голосовать будем?
— Нет! — гаркнул класс.
— Все – за? — спросила Наталья Петровна.
— Да! — вновь раздался ответ в 20 голосов.
Чувство счастья и радости переполняло ребят. Жизнь прекрасна. Глаза у всех блестели. Блестели они за стеклами очков и у Вероники Виноградовой. В.В. — так прозвали ее в классе, — сидела одна за столом. С ней в классе за одной партой не хотел сидеть никто. И не потому, что она училась в этой школе только с девятого класса или была плохой, нет. Вроде нормальная девчонка. И списать можно, и подскажет, и поделится чем-нибудь вкусненьким, но — другая, не как все, совсем другая.
И прежде всего: ох, уж этот ее внешний вид. Ладно бы только очки, так еще и коса. Длинная, всегда туго заплетена. Лицо вроде бы и красивое, но ведь надо подкрасить, подтенить. А у нее на лице никакой косметики. А одевается – не скажешь, что не модно. Но какая-то строгость и простота в одежде. А запах: просто чистоты и свежести, даже летом. Не понятно.
То ли дело Люда Салей. Хоть сейчас на подиум или обложку глянцевого журнала. Оно и понятно: папа – бывший полковник, теперь совладелец сети автостоянок. Да, на Людке ни одной тряпочки с рынка. Все из «бутиков» — эксклюзив. А косметика! Да все девчонки в классе просят у нее мазнуться. А запах! Когда она идет по коридору школы, то только пацаны-первоклассники не поворачиваются. А еще у Людки есть пирсинг. Ей папа подарил на 16-тилетие.
Люда Салей староста класса. За одним столом с ней сидит «наша гордость», как говорит классная, Максим Зотов. Не то чтобы Макс сел с ней, скорее, это сама Люда села с Максимом. Ну а ему, кажется, все равно с кем сидеть. Макс не просто симпатичный, в классе он в заслуженном авторитете. Где какая олимпиада – Максим; первенство школ по боксу – Максим. И почти всегда в числе призеров. Другой бы возгордился, нос задрал, но Макс не такой. На него всегда можно положиться, и со всеми в классе он на равных. Вот только с Вероникой с некоторых пор Макс стал вести себя как-то по-особенному, будто только им двоим было известно что-то такое, чего не знал больше никто в классе.
Все думали, влюбился, с кем не бывает. Но все оказалось не так.
Максим и Вероника жили в соседних домах и поэтому из школы часто возвращались вместе. И, хотя время на дорогу домой занимало минут 15, они, как правило, шли около часа. Какой интересной собеседницей оказалась Вероника. Она не по годам была начитана и обладала невероятным багажом знаний, казалось бы, на любую тему. Совершенно непонятно, как в школе до сих пор на это не обратили внимания учителя. Но Вероника была просто отличницей в рамках школьной программы. И только на любимом предмете – биологии — она не могла сдержать себя. Здесь ей не было равных.
Зная об этом, Максим как-то рассказал ей о забавном, с позволения сказать, случае в одной из российских школ, где ученица, не без участия родителей, как ни странно, сочла себя оскорбленной школьной программой по биологии, как «верующая православная» и довела дело до суда.
Услышав это, Вероника остановилась. Максим до этого никогда не видел такой глубокой печали в ее глазах.
— Не Господь движет этой девочкой и ее родителями, они не знают и не любят Бога.
Эти слова стали полной неожиданностью для парня.
— Почему? — спросил он.
— Потому, что Бог – это любовь, — был простой ответ.
Максим тысячи раз слышал это слово. За день оно звучит сотни раз на всех теле- и радиостанциях мира. Но в этом употреблении это слово он слышал впервые.
— Откуда ты это знаешь? — спросил сбитый с толку Макс.
— Из Библии, — ответила девочка.
Максим часто видел эту толстую книгу у себя дома. Протирая пыль, мама постоянно перекладывала ее с места на место. Жили они с Максимом вдвоем. Отец их бросил, когда мальчику не было и пяти. Все, что он помнил об отце, это лишь склоки и побои, когда тот был пьяным. Доставалось и маме. Может, потому он и стал заниматься боксом, чтобы защищать ее, как ему тогда думалось. Мама регулярно посещала собор. Несколько раз брала с собой и Максима. Он даже ставил зажженные свечи у каких-то темных икон. Мама рассказывала, как в детстве его крестили, а он, несмышленый, кричал и брыкался на руках у батюшки. Но на самих службах Максу было не понятно и скучно. Мама говорила, что надо привыкнуть, так принято, но что-то внутри противилось этому. Тогда еще Максим не знал что, а потом и вовсе перестал ходить туда, ссылаясь на занятость.
И вот теперь девчонка-одноклассница так просто, в трех словах, объяснила ему то, что он и не надеялся понять: «Бог – это любовь».
— Почему же люди так по-своему употребляют это слово? — спросил Максим.
— Потому, что они уже не первый раз снова забыли Бога. Господь дал нам любовь, как частицу Себя, и если мы любим кого-то, то в этом промысел Божий. Ты любишь свою семью, страну, город, жизнь, в конце концов, и это по замыслу Божьему. Но называть страсть, похоть этим словом – это как произносить имя Господа всуе. В русском языке, как ни в одном языке мира, есть слова очень точные и емкие для выражения любого чувства. Надо сделать слово любовь чистым и непорочным, относиться к нему бережно, и оно само начнет очищать людей.
— Ну, ты даешь Виноградова, — прокашлял Максим. — Ты никогда не говорила со мной о Боге и Библии.
— Ты начал, — ответила Вероника и улыбнулась. Ее добрая улыбка сняла напряженность темы.
Макс задумался.
Когда-то он брал в руки Библию и даже пробовал читать, по просьбе мамы. Но с первых же страниц, почувствовал внутреннее отторжение, несогласие. Все, что он знал, чему его учили, не укладывалось в эти простые слова древнего человека.
— Скажи, Вероника, как ты, будущий биолог, можешь согласиться с сотворением мира, описанным в Библии? — напрямую спросил Макс.
Глаза девушки заискрились.
— Ты знаешь, твой вопрос был и моим вопросом к папе, но только три года назад. Мой папа физик и верующий христианин — правда, интересное сочетание? Тогда он, подумав, рассказал мне историю, как около пяти тысяч лет назад Моисей выводил свой народ из Египетского рабства. В пустыне на горе Синай он получил от Господа «Скрижали Завета», — заповеди, по которым Всевышний повелел жить его народу. Дело, казалось бы, недолгое: получи, поблагодари и возвращайся к соплеменникам. Но Моисей задержался. Почему? Можно гадать. А что, если предположить, что Моисей, имевший по тем временам очень неплохое образование (он воспитывался и рос при дворе фараона), именно тогда, на горе Синай, осмелился спросить у Господа: «Всевышний, Всезнающий, умоляю, расскажи для потомков, как Ты создал все сущее». Тут папа сделал паузу и снова улыбнулся. А что, если Господь ответил приблизительно так: «Интегрировать дивергентность напряженности плазмы из сверхчувственной параллели во временном и пространственном направлении было несложно…» Ясно, что никто такой речи из современников Моисея не смог бы понять, поэтому Бог на доступном языке открыл следующее: «Вначале Бог создал небо и землю…»
Вот такую историю рассказал мне тогда папа. А ты знаешь, что большинство выдающихся ученых, причем современности, — глубоко верующие люди! Потому что понимают: не могла неразумная материя создать настолько точно, глубоко и гармонично функционирующее мироздание. А ты знаешь, что вся физика современности не знает, откуда взялись время и материя?
— И об этом ты тоже прочла в Библии? — спросил уже совсем обалдевший Макс.
— Нет, Максим, во всяком случае, не все. Библия не учебник по естествознанию, это книга о непростых взаимоотношениях Бога и человека. Но, если ты хочешь узнать об этом, приходи к нам. У папы огромная библиотека научной и богословской литературы.
Увлеченные беседой, Максим с Вероникой и не заметили, как стемнело. Надо было расходиться по домам. Но у подъезда девушки стояла группа парней, доносился громкий смех вперемежку с нецензурной лексикой.
— Я провожу тебя, — предложил Макс, — пошли.
До подъезда оставалось метров 20, когда их заметили. Пятеро коротко стриженных ребят были явно на взводе и навеселе. Увидев Веронику, кто-то из друзей-собутыльников крикнул:
— Вау! Сладкая парочка!
Раздалось дружное ржание. Они явно хотели приключений в этот вечер.
Максим не боялся драк. Боксер-разрядник, он всегда мог постоять не только за себя. Но «бокс – это дуэль джентльменов», как часто говорил его тренер. Уличная драка – это что-то совершенно другое и непредсказуемое, а тут еще и Вероника.
— Быстро в подъезд, я их задержу, — четко скомандовал однокласснице Максим.
— Я не оставлю тебя одного, — услышал он в ответ.
А веселая компания уже окружала ребят. Трое оттеснили Максима. Двое потянули руки к Веронике. Без колебаний Макс решил действовать. Годы тренировок и ведра пота, пролитые на ринге, сделали из этого 16-летнего парня зрелого бойца. «Серия: левый апперкот, правый кросс. Вторая серия: левый прямой, левый хук и правый прямой», — так бы комментировал этот бой профессионал. Двое из нападавших на Максима были в нокауте. Третий оказался настырнее. Похоже, в уличных драках он был не новичок. Боковым зрением Макс видел, как двое за руки оттаскивают Веронику от места драки. Потом вдруг резко остановились, отпустили ее и, словно находясь в каком-то ступоре, стали задом пятиться от нее. Заметил это и противник Максима. Что-то было не так. И это что-то напрочь отбило у него всякое дальнейшее желание драться.
— Ладно! Ладно! Извините. Что, уже и пошутить нельзя? – проблеял он, пятясь от Макса к своим дружкам.
В этой неразберихе Максим схватил Веронику за руку, и они юркнули в подъезд. Добежав до 5-го этажа, ребята перевели дух.
— Фу… — выдохнул Макс. — Жить без приключений нам никак нельзя.
Оба дружно рассмеялись. Немного придя в себя, Максим спросил:
— Испугалась?
— Испугалась, — ответила Вероника и добавила: — За тебя.
— А за себя? — удивился Максим. — Ты ведь была одна против этих отморозков.
— Я не была одна, — как-то странно произнесла Вероника, и взгляд ее напомнил Максу что-то родное, но давно забытое, что он не мог сейчас вспомнить.
— Со мной был Иисус, — тихо сказала девочка.
— Кто? — глупо переспросил Максим.
— Иисус, — уже твердо ответила Вероника.
Макс хотел сказать что-то в шутку, но вдруг отчетливо вспомнил лица этих остолбеневших парней, пятящихся от Вероники, шутить расхотелось. И как-то само собой произнеслось:
— Прости.
— За что? — слегка удивилась девочка.
Максим не ответил, но спросил:
— Что ты сделала с теми, двумя?
— Я – ничего, — ответила Вероника.
— Но ты же что-то сделала, — не унимался Макс.
— Я молилась, — тихо произнесла девочка.
— Молилась? — удивлению Максима, казалось, не будет предела.
В их квартире в углу маминой комнаты висела старая икона. Богородица – так называла ее мама и рассказывала Максу, что когда-то она принадлежала ее прабабушке. Часто перед сном мама молилась, стоя на коленях. Так же молились и люди в церкви.
Но чтобы молиться вот так запросто на улице… И с таким видимым результатом… Мистика. Так не бывает. «Боятся, как черт ладана», — пришла на ум мамина поговорка.
Его размышления прервала Вероника:
— Ой, что это? Тебе порвали куртку, кажется, по шву.
— Ерунда, — отмахнулся Макс. — Дома мама зашьет.
— Мама расстроится и вовсе не из-за куртки, – рассудила девочка. — Давай зайдем к нам, я зашью быстро, а маме позвоним, чтобы не волновалась.
— Неудобно, поздно, — забурчал Максим.
— Пошли, — взяв парня за руку, как маленького, Вероника потянула его за собой: — Родители у меня что надо.
Окна квартиры Вероники выходили на обратную сторону дома, поэтому о драке решили родителям не рассказывать.
Не прошло и пяти минут, как Максим уютно сидел за столом с чашкой ароматного чая. Родители Вероники действительно были «что надо»: просты в общении, доброжелательны. Их, казалось, абсолютно не удивило то, что на ночь глядя дочь привела парня и зашивает ему куртку.
Отец Вероники тоже налил себе чая и присел напротив Макса:
— Ну-с, молодой человек, так в чем Ваше кредо?
Макс сконфуженно заморгал. На помощь пришла Вероника:
— Максим, это же классика, «12 стульев», расслабься. А ты, папа, не грузи. Макс — спортсмен, ой, что-то я не то… — Вероника не договорила, и все рассмеялись.
— А знаете, Максим, — продолжил папа, — мы ведь с Вами почти коллеги.
Парень удивился.
— А вот следите за мыслью: спорт и физкультура имеют много общего? Вижу: согласны. Ну, а физическая культура и культура физики? Вот я и говорю, почти коллеги.
Все снова засмеялись.
Максиму давно так не было хорошо среди взрослых людей. «Счастливая», — подумал он, глядя, как Вероника заканчивает зашивать куртку.
— А знаете, коллега, — шутливо продолжил папа, — в Вашем имени есть что-то фундаментальное, максимализм.
— А почему Вы назвали дочь Вероникой? — неожиданно даже для самого себя спросил Макс.
В комнате повисла тишина. Папа уже серьезно посмотрел на гостя, но от этого взгляда продолжали исходить тепло, мир, свет и покой. Максим выдержал этот взрослый взгляд и не отвел глаз в сторону.
Папа улыбнулся:
— Да все просто. Вероника – значит победа. Но ведь она Виноградова, и вот здесь, молодой человек, я хочу у Вас спросить: что вы знаете о символике древних христиан?
Максим и о христианах-то знал не много, а уж о символике…
— Крест, — робко ответил Макс.
Папа Вероники снисходительно улыбнулся:
— Крест стал символом христианства намного позже, а первые христиане использовали знак рыбы и виноградной лозы. Виноград – вот подсказка.
— Значит, — подытожил уже сам Максим, включившись в этот интересный процесс. – Победительница-христианка. Я прав?
Папа сделал большой глоток чая, причмокнул от удовольствия и, подмигнув Веронике, произнес:
— Да, вот такие мы, кроткие христиане.
Все снова засмеялись.
— Ну что, дети, Максиму пора домой. Дочь, куртку зашила? Прекрасно. Тогда прощайтесь. Завтра воскресенье, пресвитер просил приехать в церковь на полчаса раньше. Пора спать.
Прощаясь со всеми, Максим, пересилив себя, робко спросил:
— А можно и мне поехать с вами в церковь?
Как на что-то само собой разумеющееся папа ответил:
— Конечно, завтра в 9 будь у подъезда, не опаздывай. Ну, беги, спокойной ночи.
Макс тихонько, стараясь не шуметь, отворил дверь своей квартиры. Мама не спала, дожидаясь сына.
— Кушать будешь? — как обычно, спросила она.
— Я сыт, ма, отдыхай, — ответил Макс и, подумав, добавил: — Мама, завтра с утра я пойду в церковь, разбуди меня в восемь. Спокойной ночи.
Женщина от неожиданности не нашла, что ответить, но глаза ее наполнились слезами, и она тихонько перекрестилась, глядя на старую икону.
А Максим, засыпал и, как никогда в жизни, хотел, чтобы скорее наступило утро…
Игорь Карась
(Продолжение в журнале «Крыница жыцця»)