В Минской церкви евангельских христиан баптистов Антона Митрофановича Кецко арестовали 2 ноября 1945 г. в г. Минске, прямо по пути на работу в Академию наук, где он успел потрудиться столяром только 8 дней. В 5 часов вечера того же дня в комнату на ул. Пролетарской, где жила семья Кецко, с обыском ворвалась милиция. Антон Митрофанович, его жена Нина Адамовна и 3-е деток (Лиде было 11 лет, Вале — 6, Гале – 1,5 годика) жили в комнате, площадью 9 кв. м, у сестры Нины, у которой было своих 2-е детей. 8 человек в 9 кв.м. Из досок самодельные 3-ярусные нары для детей… Но никто не жаловался: в тесноте да не в обиде.
Ничего не объяснив жене, без жалости к детям, злые, хмурые, чужие дяди швыряли их одежку, подушки и одеяла, заглядывали даже в кастрюли. С грохотом на пол падала домашняя утварь. Не извинившись и громко хлопнув дверью, удалились. Ничего не найдя, унесли с собой только 2-е часов, одни из которых были неисправны. Вечером мама с детками молилась, чтобы Бог защитил от этих страшных людей их папу. Долгое время Нина не могла узнать, где находится ее муж.
28 марта военный трибунал войск НКВД Минской области осудил Антона на 10 лет лишения свободы, по статье 72 (за «проведение контрреволюционной пропаганды и возведение клеветы на Советскую власть»), с поражением в политических правах и конфискацией имущества (которого не было). Девочки, лишившись отцовской заботы, задавали вопрос, за что их разлучили с добрым, честным, трудолюбивым папой. И Нина объясняла детям: «Это дети за Христа, потому что папа любит Христа, а власти не любят Христа и всех верующих». И читала Слово Христа из Евангелия: «А перад усім гэтым наложаць на вас рукі і будуць перасьледаваць вас, выдаючы ў школы і вязьніцы, і за імя Маё павядуць прад цароў і валадароў; і станецца гэта дзеля сьвядоцтва вам» (Лук. 21:12-13).
А вот и «страшное преступление» Антона Митрофановича: в 1943 г., во время войны, ему удалось издать 15 000 Новых Заветов и 5 500 песенников на белорусском языке. А главная вина Антона Митрофановича состояла в том, что он не побоялся взять на себя ответственность: во время оккупации г. Минска открыл Дом молитвы ЕХБ и был пресвитером Минской церкви с 1942 г. по 1945 г. И он пошел на 10 лет в ГУЛАГ только потому, что был христианином, и любил свой народ и всех обремененных, и был светом Христовым для других людей. Потому что во все времена и во всех странах чем ближе верующий к Богу, тем сильнее ненависть и противление отвергающих Христа.
Нина – жена Антона – осталась беременная, одна с детками, без всяких средств к существованию, без жилья. Вскоре родился еще один ребенок – мальчик Коля. Семья могла погибнуть от голода, но Господь через верующих посылал хлеб насущный.
Кецко Антона Митрофановича сослали в лагерь «Тахтамыгда» Амурской области, откуда он возвратился в 1953 году, в год смерти Сталина, а реабилитирован 16 февраля 1994 г. Минским областным судом.
Путь к вере. Читая автобиографию А. М. Кецко, беседуя с его детьми, с членами Минских церквей, убеждаешься еще раз, какой чудесный человек, христианин жил на земле Беларуси. Антон Кецко родился 14 февраля 1907 г. в д. Замогилье Солигорского р-на в семье, где было 6 детей. С 10 лет трудился пастухом у зажиточных крестьян, затем, с 1928 г. — лесником, кузнецом. А в 1923 г. через брата из Слуцкой церкви Антон услышал благую весть о спасении через веру в Иисуса Христа и стал посещать общение верующих по домам и в Слуцкой церкви. В 1928 году летом принял крещение в Старобинской церкви ЕХБ, был избран членом совета церкви и сразу столкнулся с неприятием и враждебностью Советской власти.
Испытания в ссылке. В 1930 году Антона Митрофановича арестовали. В Слуцке загнали в закрытый католический костел человек 200 — всех по политическим мотивам. Там были евангельские, православные и католические служители, раввины, зажиточные крестьяне, т. н. кулаки, торговцы и их сыновья. Из костела на вокзал шли в окружении милиции, ГПУ, НКВД с собаками, строем по 4 человека в шеренге, со сцепленными друг с другом руками. Всех их направили в лагерь на тяжелый труд строительства железной дороги Орша — Лепель.
Каторжный ручной труд земельных работ, плохое питание, рваная одежда, на ногах рваные лапти из отходов льна и пеньки. Баня была только раз в месяц, где выдавали только по одному тазику воды. В барачных постелях и в одежде полно вшей, блох, с которыми не велось никакой борьбы. Ужас антисанитарии — отсюда болезни, смерть.
После освобождения из лагеря в 1933 году с трудом устроился на работу.
Любовь. Антон Митрофанович в своей автобиографии рассказывает, как после лагеря пошел в Дом молитвы Слуцкой церкви. Он решил, что в рваной, вшивой одежде, а одет он был в длинный суконный халат, его будут бояться, и встал у порога, сразу за дверью, чтобы быть незаметным. И со слезами слушал молитвы, проповеди и пение детей Божиих. Во время богослужения вышла одна молодая сестра и рассказала стихотворение. Он с грустью подумал: если бы одежда была не такой страшной, то подошел бы и познакомился с ней. И в сердце у Антона осталась эта молитвенная мечта. И именно эта сестра – Нина Адамовна – стала в будущем женой Антона Митрофановича. Когда чудом Божиим удалось устроиться инструктором военно-строительных работ УВСРВ в г. Слуцке, он стал общаться с верующими и ближе познакомился с Ниной, которая приехала в Слуцк из дер. Волосач, что под Руденском. Когда в 1933 году молодые люди решили заключить брачный союз, то не могли найти брата, кто бы сочетал их. Все пресвитеры сидели в лагерях, почти все дома молитвы были закрыты. В Минске общины евангельских христиан баптистов тоже были закрыты. Но все же брат Чечнев Виктор Николаевич, который был с 1923 по 1930 г. старшим пресвитером ЕХБ по Беларуси, сочетал их тайно на своей квартире, в присутствии 10 самых близких родственников.
Для молодой семьи Кецко началось время любви к Богу, друг к другу, к детям, к семье Божией. И время гонений, скитаний, разлук.
Испытание скитаниями. В 1937 году на общем собрании строителей Антона, как лучшего работника, предложили переизбрать в постройком. Но одна из женщин, знавших Антона, как верующего, задала ему и всем вопрос: «Где ты был с 1930 по 1933 год и за что тебя сослали в лагерь?» И все собрание, около 1000 человек, услышало от начальства, что в их среду забрался «чуждый элемент» и «враг народа». Антона выгнали с собрания с унижением, оскорблениями и угрозами.
Зная, что надо ожидать нового ареста, супруги Кецко в 1937 году решили уехать в Башкирию, где Антон работал прорабом на Башкирской железной дороге до 1940 года. В 1940 году, чтобы избежать еще одного ареста, он возвратился в Беларусь и устроился прорабом на строительство авиазавода (сегодня — тракторный завод).
Испытания в оккупации. 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война с Германией, и вся Беларусь оказалась под немецкой оккупацией.
Антон Митрофанович вместе с молодым братом Владимиром Канатушем решили добиться официального разрешения на проведение богослужений, так как нелегальные собрания угрожали всем верующим расстрелом. Брата Антона Митрофановича в январе 1942 г. избрали пресвитером Минской церкви ЕХБ, а немецкие оккупационные власти дали разрешение проводить богослужения по всей Беларуси и выделили для церкви помещение на ул. Немига.
Минская церковь во время войны усердно молилась за свой народ и старалась делами милосердия оказывать помощь всем нуждающимся. Верующие, сами находившиеся в нужде, несли в Дом молитвы обувь, одежду, продукты. В одном углу Дома молитвы лежала одежда, во втором – обувь, в шкафу – хлеб и другие продукты. И много обездоленных людей, пленных, беженцев, даже партизан находили в церкви понимание, приют, помощь и слушали Слово Божие.
Подвиг любви. Во время оккупации Антон Митрофанович вместе с членами церкви ЕХБ совершил еще один подвиг, спасая жизни детей-сирот.
Когда экскурсовод Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны рассказывает об уничтожении евреев в годы оккупации и создании гитлеровцами гетто, он всегда говорит о людях, которые, рискуя своей жизнью, спасали еврейских детей. Одни из первых, о ком узнают посетители, — это Антон Митрофанович Кецко и его жена Нина Адамовна, которые спасли жизни 72 еврейских детей. В экспозиционном зале № 3 «Оккупационный режим и злодеяния гитлеровцев на территории Белоруссии в 1941 – 1944 гг.» материалам Антона Митрофановича Кецко отведен отдельный стенд. Из этих материалов посетители экспозиции узнают о том, что в дни оккупации Минска Антон Кецко организовал большую материальную помощь Минским детским домам № 2 и № 7, в которых содержалось 126 детей, из них 72 были евреями. Вместе с женой и членами общины он собирал в белорусских церквах для воспитанников приютов одежду, обувь, продукты и медикаменты.
Кстати, оказывать какую бы то ни было помощь евреям означало подвергать себя смертельной опасности. Немецкое начальство часто проверяло детские дома, нет ли там еврейских детей. Спасало лишь то, что в остриженных наголо сиротах немцам было трудно узнать еврея. Вместо 5 типичных евреек выводили на проверку дочерей Кецко и детей членов Минской общины ЕХБ, а еврейских детей прятали. Результатом служения Антона Кецко, совместно с руководителями приютов, было то, что все дети пережили страшные годы оккупации и после войны были возвращены оставшимся в живых родителям. Как это было. Вот что пишет о тех временах сам Антон Кецко в своих воспоминаниях:
«Староста Городской управы Ивановский позвал меня к себе и сказал: «В Минске насчитывается более 600 детей, оставшихся без родителей. Среди них много еврейских детей… Нам нужно спасти их жизнь. На свое частное попечение православная церковь берет два приюта, католическая – тоже два, и вы возьмите два приюта». Я дал свое согласие…»
Соглашаясь взять шефство над приютами, Антон Кецко прекрасно понимал, что наличие в детских домах еврейских детей непременно поставит под удар и его семью. Тем не менее он развернул обширную деятельность по сбору и доставке в приюты продовольствия и одежды. Вещи и еда собирались с Божьей помощью и даже в Западной Беларуси. Верующие варили супы и в ведрах доставляли в приюты, помогали в духовном воспитании детишек. Одним из этих людей был брат Яков Репецкий, оформленный на работу воспитателем по религии при детских домах. Ему же поручили наблюдение за правильным распределением среди детей-сирот поступающих продуктов от верующих общин ЕХБ.
Институт катастрофы и героизма европейского еврейства в Иерусалиме присвоил Кецко Антону Митрофановичу звание Праведник народов мира — за спасение 72 еврейских детей от гибели во время войны. Такое же звание присвоено брату Репецкому Якову.
Спаситель в немецкой форме. История служения Антона Кецко изобилует фактами, которые дошли до нас благодаря трем дочерям: Галине, Валентине и Лидии — и свидетельству самих спасенных сирот.
…В тот день маленький Лёва был пойман патрульными в городе, где, будучи узником гетто, не имел права появляться. Узнав в нем еврея, полицейские потащили мальчика, чтобы сдать в управление. Уход из гетто грозил расстрелом, и Лёва уже прощался с жизнью, когда их остановил офицер. Лёва не запомнил его лица, но помнит, что немец был очень высокого роста. Офицер остановил патруль, что-то сказал полицейским, после чего те передали мальчика ему. Немец привел Лёву к зданию церкви на Островского и назвал какую-то короткую фамилию, которая оканчивалась на «о» (Кецко). «Это пастор церкви, он тебе во всем поможет, приходи сюда», — сказал немец на ломаном русском и отпустил мальчика… (Из свидетельства Льва Абрамовича Кравца, 1930 г.р., узника Минского гетто, на встрече бывших воспитанников детских домов №№ 2 и 7.)
По словам одной из дочерей Антона Митрофановича, Валентины Панько (Кецко), очень значимой фигурой в истории детских домов №№ 2 и 7 был немецкий офицер Герард Крюгер, который и спас жизнь Лёве Кравцу.
Вспоминает Валентина Панько (Кецко). …Вскоре после установления оккупационного режима богослужения в церкви, которой руководил мой отец, стал посещать офицер Герард Крюгер, евангельский христианин. С самого начала у них с отцом установились теплые и доверительные отношения. Крюгер не только знал, что среди воспитанников детских домов много еврейских детей, но и принял активное участие в их спасении. Он знал даты «проверок» немцами детских домов и каждый раз предупреждал руководство приюта о готовящейся акции. Тогда наиболее типичных еврейских детей прятали, а вместо них (для точного счета) выводили на проверку детей членов церкви. Среди этих детей были моя старшая сестра Лидия и я… Вспоминают, что по всей длине своей шинели (а рост Крюгера достигал 2 метров) он сделал внутренние карманы, в которых приносил воспитанникам муку, сахар, хлеб. Крюгеру помогали еще два верующих немца: Фурман и Най. В приюты, над которыми шефствовал Антон Кецко, дети попадали разными путями.
Вспоминает Лидия Антоновна Вашкевич (Кецко). …Мы жили на окраине Минска, где я часто пасла корову. Однажды, проходя мимо густого кустарника, увидела мальчика моего возраста. Он был грязный, измученный и с жадностью смотрел на кусок хлеба, который я ела. Сначала, испугавшись его, хотела убежать, но мальчик стоял неподвижно и смотрел на меня очень жалобно. Я спросила, где его мама и почему он прячется в кустах. Мальчик ответил, что его родителей расстреляли немцы и он остался совсем один и очень хочет кушать. Я позвала его к нам домой. Когда нас увидел мой отец, то вышел навстречу, выслушал рассказ, похвалил меня и повел мальчика в дом. Мама вымыла его, остригла голову и уложила в постель. Он не вставал три дня, мы его отпаивали молоком. Когда мальчик окреп, отец отвел его в детдом № 2… После войны судьба развела участников нашей истории. Для детдомовцев началась новая, счастливая жизнь, заведующие детскими домами получили новые должности, Герард Крюгер вернулся в Германию, а семье Кецко было суждено пережить не только Божьи благословения, но и тяжкие лишения. Кто мог знать, что Бог еще не поставил в этой истории точку. Вспоминает Валентина Панько (Кецко). …Прошли годы, рухнул «железный занавес». У иностранных гостей и миссионеров появилась возможность приезжать в Беларусь. Приехал и брат Крюгер. Их встреча с отцом была очень радостной, вместе они много вспоминали, как участвовали в спасении еврейских детей.
Позднее, во время празднования юбилея Минской церкви ЕХБ, тоже упоминалось об участии церкви в спасении детских жизней. Многих тогда интересовал вопрос: где сейчас эти уже взрослые воспитанники приютов, можно ли с ними встретиться? В 1997 г. мы с мужем приехали в Минск, чтобы навестить наших родственников. Здесь мой муж заболел, и ему пришлось лечь в больницу. Находясь на лечении, он свидетельствовал о Христе. Среди его соседей по палате был молодой человек, которого часто приходили навещать родители – Вера и Владимир Барановы. Они внимательно слушали свидетельство моего мужа и в день его выписки подошли к нему. Оказалось, что оба они в годы оккупации были в числе воспитанников одного из детских домов и хорошо помнят, как в их приют приходили верующие, баптисты, кормили сирот, разучивали с ними христианские песни. «Я очень рад и благодарен Богу за эту встречу, — сказал мой муж, – ведь пресвитером той церкви был мой тесть, Антон Кецко. А еда и вещи, которые вам приносили, собирали по церквам Беларуси». Вернувшись из Минска домой, в Вильнюс, я написала письмо сыну Герарда Крюгера, пастору Хорсту Крюгеру, с которым ранее случайно познакомилась в Вильнюсе, еще даже не зная о деятельности его отца в годы войны. Эта цепь невероятных и удивительных случайностей и привела к тому, что Хорст Крюгер (сын Герарда) в течение пяти лет переписывался с В. Барановым. Итогом этой переписки стала встреча бывших детдомовцев с Хорстом Крюгером в конце октября 2003 года в Минске, в церкви евангельских христиан баптистов «Пробуждение».
Спустя 60 лет в одном зале собрались бывшие детдомовцы, узники минского гетто и мы, дети тех, кто принимал активное участие в спасении жизней ни в чем не повинных детей. Присутствовавшие делились воспоминаниями, и в конце встречи каждый по-своему, как умел, благодарил Бога за эти минуты, проведенные вместе, и за эту удивительную встречу. Все воспитанники детских домов, находившихся под попечительством Антона Кецко, остались живыми и здоровыми. Но это не спасло от сталинских репрессий человека, рисковавшего жизнью собственных детей ради спасения чужих. «Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем» (1 Тим. 3:11). Когда мы вспоминаем и благодарим Бога за жизнь веры служителей Церкви Христовой, благодарим ли мы в такой же мере за жизнь и любовь их жен, за их семьи? Когда посвящаем братьев на служение, мы напоминаем женам, что «равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем». И, прежде всего, думаем о добродетелях жен. Но жены служителей, равно с мужьями, проявляют верность во всем: в несении бремени, ига служения, в несении креста поношения, в отрешении от всего, в гонениях, скорбях, в терпении равно с мужем. Нина Адамовна в жизни все это перенесла, и вытерпела, и осталась верной Господу, церкви, мужу, семье. Нелегко было с 4 детьми без всяких средств выжить в это суровое для верующих время. И так больно было выслушивать рассказы детей, как их в школе обзывают детьми предателя Родины. А соседка за стеной при встрече оскорбляла и кричала: «Вас святых мало сажать в тюрьмы, расстреливать надо всех!» Но Нина не только выжила, а в терпении и без ропота дождалась возвращения мужа. И детей воспитала в страхе Божьем — добрыми и отзывчивыми.
Нина была женщиной гостеприимной, любящей, смиренной. Сама она спала на полу, но никогда не отказывала в ночлеге братьям и сестрам из других церквей. Вот только один пример из воспоминаний дочери Вали: «Две сестры, Алёна и Татьяна из Малиновской церкви, приехали в Минск и после богослужения пришли в семью Нины. А там 3-х ярусные кровати для детей, железная печка для обогрева. Мама предложила им переночевать у сестры, которая жила неподалеку, но гостьи попросились остаться здесь и спать на широких подоконниках. Утром мама всегда угощала гостей затиркой, чаем, а в то утро в доме не осталось ни одного полена дров, и сестры ушли без чая. Мама так переживала и вдруг увидела стоящий у двери деркач – износившийся веник. Успела догнать и возвратить сестер. На деркаче вскипятила воду и угостила их горячим чаем. Сестры после этого много лет вспоминали, что в жизни никто не угощал таким вкусным чаем, как Нина». Нина никогда не роптала на тяжелую жизнь без мужа, вместе с детьми молилась о возвращении Антона Митрофановича. И с благодарностью Господу встретила супруга в 1953 году. Радости детей от встречи с обожаемым отцом не было границ. Дочь Валя, которая с 1949 по 1953 год жила в детдоме в Молодеченском районе, вспоминает: «Когда мой отец возвратился домой из лагеря, меня забрали из детского дома. Увидеть наконец папу было так приятно! Мы обнялись, расцеловались и вечером пошли в парк, сели на лавочке и начали говорить о прошедших днях и о дальнейшей жизни моей. Отец тогда мне сказал: «Ты сама должна принять решение, как будешь жить в дальнейшем. Будешь служить Бугу – будет благословение в жизни. Тебе уже 14 лет. Другого пути нет, как только жизнь посвятить для Бога. Я никогда не пожалел, что жизнь свою отдал Господу в юности. Бог сохранил меня до сегодняшнего дня, и твою жизнь Бог благословит, если будешь Ему верна…»
И Бог благословил! Слава Ему! За все прошедшие годы драгоценное время — это то, которое прошло в служении Богу в хоре, в посещении церквей, а в последние 15 лет – это свидетельство осужденным в лагерях о великой любви Бога к людям.
Когда посещаю тюремную больницу и там умирающему могу сказать о Христе и помолиться с ним или же свидетельствовать о любви Божией женщине, которую сняли с петли, и дать ей Евангелие, то моя жизнь не напрасно проходит в труде для Господа.
Мой отец говорил о Христе, находясь в лагере, а я с мужем с большим желанием иду в лагерь к заключенным и пою им о Господе, о Голгофе, жертве Христа. Необходимо побеседовать и дать Евангелие осужденному на пожизненное заключение, ведь за ним закрылась дверь свободы навсегда. Его растерянность, его взгляд – все это говорит о безысходности. Иногда просто нужно выслушать осужденного, не перебивая его. Пусть выскажет все, что хочется сказать, а потом указать ему на Христа, на Его учение, которое дарует мир сердцу каждого, кто приходит с верой к Нему. И прочитать осужденному Иеремии 8:4: «…разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?»; Михея 7:8: «Хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь — свет для меня».
Совершая такой труд евангелизации, приятно прочесть строки благодарности осужденного в письме: «Блаженны вы, сердца, не равнодушные к чужим слезам, слова участия, нежные и нужные, для ран – бальзам. Блаженны вы, что помещаете печаль других и о себе нередко забываете, скорбя о них. Слова любви так нежно прикасаются к больным сердцам. Участием вашим сердце ободряется – спасибо вам». Теперь, когда моя жизнь приходит к концу, я благодарю Господа за тот первый вечер общения с отцом после моего возвращения из детского дома, а его — из заключения, что мой отец указал мне (уже повзрослевшей) путь, по которому нужно идти, чтобы быть благословенной Богом. Слава Богу, за дарованную возможность сказать и другим о Христе». «Славлю Тебя, Господи, всем сердцем моим в совете праведных и в собрании» (Пс. 110:1).
Когда жизнь – Христос, смерть – приобретение. После возвращения из лагерей Антон Митрофанович работал в различных организациях Минска и включился в духовный труд в Минской церкви ЕХБ. Нес служение в церковном совете, а с 1972 г. по 1974 г. был пресвитером. С 1967 г. его избрали старшим пресвитером по Минской области и заместителем старшего пресвитера по Беларуси. В это трудное атеистическое время, время давления на служителей извне, он, как мог, защищал церкви, ободрял служителей и всех верующих в служении Господу.
В 1966 умерла его помощница Нина Адамовна. Дети его к этому времени были уже взрослыми, создали свои семьи. Валя и Галя пели в хоре Минской церкви ЕХБ. Муж Вали – Панько И. И. – нес служение диакона Минской церкви ЕХБ, помогал Антону Митрофановичу в служении церквам области, а в 1989 году был избран пресвитером церкви ЕХБ в г. Вильнюсе, а затем -епископом церквей ХВЕ Литвы. Галя до сих пор поет в церковном хоре и вместе с мужем и детьми служит Господу. Лида и Николай тоже близки к Господу и к церкви. Убедитесь в этом, прочитав в этом номере журнала искренние, светлые христианские стихи, написанные Николаем Кецко. Кецко Антон Митрофанович ушел к своему Господу 29 марта 1978 года. На траурном служении было сказано много добрых слов о его жизни, жертвенном служении Господу, семье, церкви и народу Беларуси.
Когда-нибудь зайдите на Чижовское кладбище г. Минска. На памятнике Кецко А. М. выгравированы слова из 2 Тим. 4:7-8: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь».
Дорогие читатели, живите верою в Иисуса Христа, тогда и смерть будет радостным возвращением домой, в Царство Небесное, где нас ожидает вечное счастливое общение со всеми, кто, как семья Антона Митрофановича, доверил на этой земле свою жизнь любящему Спасителю – Иисусу Христу.