Родился я 1 октября 1912 года в центре Беловежской пущи – Вискулях. Мой отец — Яков Дмитриевич Прокопчук, а мать — Александра Дмитриевна Глушко. Оба они православного вероисповедания. Мать набожная, а отец скептик. Он не доверял духовенству православной церкви. Был лесничим в Беловежской пуще. Зимой, когда трава покрывалась снегом, звери приходили к сараям, где им давали корм, и некоторые так осмеливались, что брали корм с рук – это зубры, олени, козы и дичь, которая тогда водилась в пуще. Каждый пятый год царь приезжал со своей свитой на охоту, и мой отец гордился тем, что иногда имел возможность подать руку царю Николаю Второму.
В 1914 году началась первая мировая война и моего отца призвали на фронт. Мать с тремя детьми, мальчиками, поехала в Москву и сразу же пошла на работу – шить белье солдатам. Мои старшие братья — Петр и Лев — пошли в школу, а я оставался дома с котом, которого назвали Морковкин.
Мать вела себя достойно подражания и старалась воспитывать нас так, чтобы мы хорошо учились и были послушными старшим, исполняли свою работу по дому, держали свои вещи в порядке и чистоте, не ссорились между собою. Когда вечером бывали все дома, то мы любили играть. Мать пекла лепешки из картошки (драники), а мы накрывали стол одеялом так, чтобы края одеяла доставали до пола. И вот там, под столом, мы любили играть в войну. Петр всегда играл роль царя Николая Второго, Лев – генерала, а я, как самый младший, всегда играл роль солдата. “Начальство” посылало меня к матери за лепешками. Принесенные лепешки я давал генералу, а он давал их царю. Царь делил эти лепешки и все шло хорошо и мирно. Но когда царь неправильно делил эти лепешки, тогда начиналась революция, драка и плач… Тогда мать приходила к столу, подняв одеяло, повелительно спрашивала: “Где ты, царь Николай Второй? Где ты, генерал? Где ты, солдат?” Каждого вытягивала из-под стола и приписывала должное “лекарство” широким поясом, после чего водворялся мир.
Отец пришел с фронта. Скоро ему дали и хорошую работу на железнодорожном вокзале. Когда пришла телеграмма об убийстве царской семьи, отец говорил: “Все служащие плакали, как маленькие дети, жалости не было предела.” Отец не был сторонником коммунизма. Он носил офицерский мундир. Однажды, возвращаясь с работы, встретил красноармейца с винтовкой. Тот остановил моего отца и говорит: “Ты враг народа, пуговицы твои на мундире доказывают это!” И приготовляется заколоть моего отца. Но отцу как -то удалось упросить его, чтобы он оставил его в живых, обещая отрезать пуговицы как только придет домой. Так отец и сделал. На службе ему предложили вступить в коммунистическую партию или же оставить работу. Отец решил оставить службу и уехать на родину. Чтобы выехать из Москвы, надо было иметь специальное разрешение. Пошел получить это разрешение — очередь предлинная. Стал в очередь и думает: сколько дней мне придется здесь стоять? Но не прошло и несколько минут, как слышит знакомый голос друга: “Яков Дмитриевич, что ты здесь делаешь?” Отец ему объяснил. “Иди за мной”, — говорит и привел его к столу, где выдавалось разрешение на выезд из Москвы, сказав секретарю: “Выдай этому человеку, моему другу, разрешение на выезд из Москвы”. Отец приходит домой и показывает разрешение. Это было настоящее чудо. На другой день мы выехали из Москвы санитарным поездом до польской границы. Всю дорогу отец удивлялся, что так удачно все произошло.
На польской границе наняли повозку: одну лошадь и воз. Несколько дней мы ехали в родную деревню мамы — Кивачины. Лошадь выбивалась из сил, а хозяин кнутом без жалости бил ее.
Нас принял отец матери Дмитрий Глушко. Его дом уцелел от огня, и в нем мы жили пару лет. Отец поступил на службу лесным сторожем. Начался голод, но мы не очень страдали от голода, потому что отец охотился за зайцами, а хлеб пекли из кореньев травы. Однажды отец застал одного человека, который в лесу крал дерево на постройку дома. Отец ему простил и сказал, чтобы другой раз, когда он будет красть дерево, постарался хорошо закрыть пень, чтобы комиссия не могла увидеть его, а то будет плохо. Но этот человек не послушался, отец застал его на месте преступления, отнял у него топор и написал протокол. Протокол же не подал в контору, а только напугал этого человека. Вспыхнула война Советов с Польшей и вскоре советские солдаты пришли в нашу деревню Кивачины. Приходят к нам два красноармейца, просят дать им покушать и даже попросили подарить им серебряные ложки, которыми они кушали. Хорошо поели и приказали отцу идти с ними. Мы сразу поняли, что его сейчас выведут за деревню и убьют. Смотря в окно, мы прощались с отцом. Он шел впереди, а за ним — солдаты с ружьями в руках. По улице ехал их начальник, он прогнал солдат от моего отца. И когда отец пришёл домой, то сказал, что наш сосед стал каким-то начальником и освободил его. Оказывается, что тот человек, который крал дерево в лесу, подал жалобу на моего отца, что он польский шпион и враг нашему народу. Как мы были рады, что наш отец остался в живых!
Вскоре организовали в этой деревне русскую школу. Учился я с большим желанием. Но такие школы долго не существовали, потому что польское правительство закрыло их. Начальное и среднее образование получил я в школе с польским языком обучения.
Родина моего отца — деревушка Зановины, очень маленькая — всего пять дворов. От деревни Кивачины она расположена на юг километров 60. На усадьбе отца все сожжено, кроме некоторых фруктовых деревьев. Первое, что отец сделал, это выкопал землянку и погреб. Землянка состояла из одной комнаты, в ней была большая печь, за дверьми – сени. И вот в этой землянке поместились шесть человек: отец, мать и четверо сыновей. Зимой каждому хотелось спать на печке. Кроватей не было, спали на лавках, стоящих около стен. Посередине комнаты стоял стол.
Мои старшие братья в соседних деревнях организовывали клубы и учили молодежь танцевать. Устраивали разные спектакли, вечеринки и призывали молодежь к просвещению, к образованию, доставали полезные книги самообразования, и всем этим они заслужили доверие и уважение в народе.
Однажды пришел в нашу деревушку человек, о котором говорили люди, что он баптист. Слово “баптист” для нас было какое-то странное, ужасное, и мы не хотели встречаться с этим человеком. Мы прочитали немало книг разных писателей, а вот с этим словом незнакомы, и мы задавались вопросом: что это за слово “баптист”? Этот человек замечал наше осторожное отношение к нему, но не обижался, был приветлив, услужлив, и мы заметили, что он образованный грамотный человек. Принял его в свой дом Феодосий Левчук.
Образовалась группа, желающая читать Евангелие и учиться петь христианские песни — гимны. Моя мать и мои старшие братья были в числе этой группы, а мой отец сторонился, но ему очень хотелось знать, что баптисты говорят, как поют, как молятся и т.п. Обычно он говорил своим товарищам: “Пойдем к баптистам, сядем за печкой-теплушкой и накурим им.” А в сущности у него было другое желание: он хотел знать истину, правду, и это подслушивание много ему помогло. Он начал интересоваться спасением своей души. Он узнал, что слово баптист греческое слово, оно значит крещеный по вере, что крещение во младенчестве недействительное, потому что младенец не может верить.
Мой отец с другими интересующимися, желая узнать больше о евангельской истине, пошел пешком в город Брест на собрание евангельских христиан-баптистов. Вошли они в Дом молитвы во время богослужения хлебопреломления — Вечери Господней. Народа — полный большой зал, тишина, впереди за столом, накрытым с хлебом и чашей с вином, сидели братья с пресвитером. Пресвитером церкви тогда был брат Лука Николаевич Дзекуц-Малей. Он носил прическу, подобно как рисуют у Иисуса Христа (с волосами, длинными до плеч) и такую же бородку имел. Увидя его, отец подумал, что он уже умер и на небе видит Иисуса Христа с Его апостолами. Придя в себя, он увидел реальность, что он живой и находится среди Божьего народа. Тихое пение гимна “Взойдем на Голгофу, мой брат! Там посланный Богом Мессия распят” сокрушило его грешное сердце, и он тут же тихо помолился молитвой покаяния и был услышан Богом… Он стал новым, возрожденным от Бога человеком. Христианское внимание к ним и гостеприимство братьев и сестер в Господе укрепило в вере, и все они вернулись домой радуясь, что нашли то, в чем имели нужду — прощение грехов и спасение души в Иисусе Христе.
Вскоре организовалась группа братьев и сестер в Господе, готовых принять крещение по вере. Приехали братья-проповедники из города Бреста для беседы с желающими принять крещение и для испытания их, после чего назначили дату крещения в городе Беловеж. Это было в 1924 году. Пресвитер Лука Николаевич Дзекуц-Малей преподал крещение. Приняли крещение мои родители и мои старшие братья Петр и Лев. Теперь мои братья ходили в те деревни, в которых организовывали клубы, уча молодежь танцевать, и читали там Евангелие, проповедовали как могли о спасении души через покаяние и веру в Иисуса Христа — Спасителя. Это первое их скромное служение не было напрасным: многие из молодежи обратились к Господу. Старшие же люди, видя перемену жизни их молодежи, тоже обращались к Господу.
Я же смотрел на все, что происходило вокруг меня на религиозном поприще, с большим отвращением. До крайности удивлялся, как можно допустить, чтобы в наш век цивилизации находились люди каменного века и верили в какого-то Бога. А особенно у меня болело сердце потому, что мои родители и мои старшие братья, начитанные и имеющие неплохое образование, попали в среду суеверия и пережитков невежества прошлого человечества. Почему не идти вперед, прогрессировать? Они пошли назад — избрали деградацию. Это нельзя простить, нельзя поощрять, подражать, а нужно бороться против этой тьмы всеми средствами, пока восторжествует свет современной цивилизации и науки.
Как только уверовали мои родители и мои братья, они начали молиться перед принятием пищи. Я этого не мог сносить и приходил к столу, когда они уже помолятся. Когда моя мать пела гимн “Ближе, Господь, к Тебе”, я затыкал уши, чтобы не слышать такого пения. Все религиозное меня раздражало, но я вел себя спокойно, терпеливо, не показывал вида моего недовольства и удивления в том, что мои родители и мои братья заблудились, помешались умом.
Мои друзья-сверстники были деревенскими ребятами и только один я с Москвы. Они меня уважали, и я старался вести себя культурно, подавая им добрый пример поведения в публике и везде. Мы любили играть в карты, шашки и шахматы. О Боге мы не говорили, а вспоминали Его только тогда, когда смеялись над баптистами, как они молятся Богу, которого нет. Мы критиковали православных священников и всех, посещающих церковь. Всё это мы считали пережитком прошлого и что оно скоро прекратится ввиду прогресса цивилизации народа.
Настала суровая зима. Вечера длинные, и в один такой вечер мне не было куда пойти на вечеринки, и я решил пойти на собрание баптистов. Прихожу. Молитвенного дома они не имели, собирались в обыкновенной хате. Зашел я в дом — полно народа, но я нашел место на последней скамейке. Тишина, шепотом переговариваются. Потом начали петь “Я есть овца Иисуса”. Я сильно испугался, ведь это правда, что они думают, что они уже не люди, а овцы. Значит, я попал к умалишённым, они кто знает, что могут сделать со мной, и я готов был убежать из собрания, но как-то успокоился и остался сидеть с открытыми настороженными глазами. У меня было только одно желание — как бы выйти отсюда благополучно. Окончили петь, и я вижу: встает Феодосий Левчук и заходит за стол, значит будет учить. А я осуждаю его: куда ты и кого ты будешь учить? Как тебе не стыдно зайти за этот стол? Ты же неграмотный и другими подобными словами я унижал его и укорял. А он посмотрел на публику, улыбнулся, глубоко вздохнул и начал говорить: “Дорогие братья и сестры, сегодня я хочу прочитать вам слова такого человека, который никогда не лгал и никогда никого не обманул”. И я сразу же подумал: где же ты нашел такого человека? Я прочитал порядочно книг выдающихся писателей и ни один не написал о таком человеке, который никогда не лгал и никого не обманул. Такое заявление Феодосия вызвало у меня интерес слушать его со вниманием. “Имя этому человеку — Иисус Христос”, — сказал Феодосий и по слогам начал читать: “Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими, потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь. Немногие находят их” (Мтф. 7:13-14). И он начал объяснять прочитанный текст приблизительно вот такими фразами: Иисус Христос сказал, что есть два пути и два предела. Значит, третьего пути нет. Каждый человек идет широким путем или же узким. Люди, идущие по широкому пути, свободно грешат: пьянствуют, прелюбодействуют, убивают друг друга, обманывают, крадут, лгут и тому подобные мерзости делают, и конец этого пути – погибель. А люди, идущие узким путем, этих грехов не делают, и конец узкого пути — жизнь. Чтобы начать идти широким путем, ничего не надо делать. Родился человек и как только начинает знать, что такое добро и что такое зло, он уже прошел через широкие ворота и идет по широкому пути. А вот чтобы идти по узкому пути, надо что-то очень важное сделать, а именно: нужно пройти через тесные врата. Этими вратами является сам Иисус Христос. Он так сказал: “Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется” (Ин.10:9). А как же человек может это сделать? На этот вопрос отвечает Слово Божие: “Веруй в Господа Иисуса Христа и спасешься ты и весь дом твой” (Деян.16:31). Это значит, что человек должен поверить, что Иисус Христос есть Сын Божий и Спаситель, что Он взял на Себя наши грехи и умер за нас на Голгофском кресте. Только Он имеет право прощать грехи людям, просящим у Него прощения. Значит, когда человек раскаивается в молитве покаяния с верой в Иисуса Христа и просит у Него прощения, в тот час этот человек проходит через эту узкую дверь и начинает идти узким путем. С этого момента человек становится новым творением — рожденным от Бога, чадом Божиим, о чем говорил Иисус Христос Никодиму (Иоан.3:3).
В конце своей беседы Феодосий сказал: “Задайте каждый себе вопрос: по какому пути я иду? И честно ответьте себе на этот вопрос”. Я начал думать и скоро определил, что я иду по широкому пути. Начал задавать себе вопросы: есть ли расчет идти широким путем? Я считал себя умным (в этом возрасте молодые высоко думают о себе), и если же я на самом деле умный, то не следует ли мне оставить широкий путь и перейти на путь узкий? Иначе я буду глупым. А если я это сделаю, то что же будут говорить обо мне мои товарищи? Мне на улицу нельзя будет выйти — засмеют! Заканчивая собрание, все преклонили колени. Я не хотел следовать их примеру, мне было стыдно, но сразу же подумал: ты же культурный человек, неприлично сидеть, как столб, когда все стоят на коленях. Преклонил колени и я. И слышу молитвы к Богу. Благодарят Бога за спасение и просят Бога о спасении молодого человека. И я думал, за кого же они молятся, кто этот молодой человек? Стоя на коленях, размышляю о себе, что мне сделать, какое решение принять? И вдруг слышу, как мои уста молятся. В этот момент сердце мое сокрушилось. Я не помню слов моей молитвы. Я залился слезами. После молитвы все меня поздравляли, целовали меня и братья и сестры, и я чувствовал себя совершенно новым человеком, идущим узким путем. Счастью моему и радости моей не было конца. Я желал, как поскорее встретиться с моими друзьями и рассказать им, что сотворил Господь со мною. Я не стыдился говорить о моей новой жизни. Все то, что я делал, когда шел широким путем, я возненавидел, а все то, что люди делают, идя узким путем, полюбил.
Придя домой, мои родители сказали мне: “Андрюша! Господь услышал молитву нашу и нашей церкви о твоем спасении. Церковь, по нашей просьбе, постилась два дня и молилась о твоем спасении. Господь услышал нас. Дорогой Андрюша, будь верен Господу при всяких условиях твоей жизни”. В этот вечер была настоящая радость в нашем доме — праздник спасения члена семьи.
Собралась у нас порядочная группа, желающая принять крещение по вере. Крещение назначили в городе Беловеж. Это было в 1929 году. Мне тогда исполнилось 17 лет. К реке шли в таком порядке: первый шел пресвитер Лука Николаевич Дзекуц-Малей, одетый в черный плащ, держа Библию в левой руке на груди, за ним шли кандидаты ко крещению, в белых плащах, а за ними шел хор и все члены церкви. Шли по центральной улице города Беловежа и все время пели гимн, как солдаты, под ногу: “Стройно шествуем мы в битву за Христом”. Люди с большим интересом смотрели на нас и следовали за нами к реке. Собралась масса народу. Пришла и моя очередь подойти к пресвитеру. Он спросил, как меня зовут и потом задал мне вопрос: “Дорогой брат Андрей, веруешь ли ты, что Иисус Христос есть Сын Божий и твой личный Спаситель?” Я громко ответил: «Верю!» И тогда пресвитер сказал: “По вере твоей крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа”, — и погрузил меня в воду. Для меня этот час — час незабвенный, когда я исполнил заповедь Иисуса Христа и этим актом обещал Ему перед людьми и природой служить верно во все дни моей жизни. Вот в этот час я стал баптистом, крещеным по вере.
Андрей Прокопчук