Петербург как был с самого начала, так и оставался миссионерским центром в европейской части России. С этим городом связано имя одного из первых пресвитеров русского евангельско-баптистского братства — Савелия Алексеевича Алексеева, пресвитера Петербургской общины…
Савелий Алексеев занимался башмачным ремеслом. В доме, в котором он жил, однажды дама с верхнего этажа вручила ему печатный религиозный журнал под заглавием «Русский рабочий». Этот журнал произвел на него впечатление, и С. А. решил воспользоваться приглашением посетить собрание на Петербургской стороне. На этом собрании проповедь о вдове, просящей защитить ее от соперника, дала ему первый толчок к духовному пробуждению.
После этого ему пришлось познакомиться с одним человеком, который беседовал с ним на евангельскую тему, и Савелий Алексеевич посетил второе собрание, которое проходило в частном доме в Озерном переулке. Присутствуя на этом собрании, Савелий Алексеевич был поражен сияющими и довольными лицами верующих. Когда все преклонили колени, молитва Савелия Алексеевича заключалась в нескольких словах:
— Господи, дай мне то, что Ты дал этим людям!.. Какие они счастливые!..
Тут же он познакомился с братьями: А. И. Ивановым, Розовым, А. С. Семеновым и другими, которые начали посещать его. Однажды, в беседе с одним из своих друзей, слова из 1 Кор. 2:9: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его», — глубоко запали в сердце Савелия Алексеевича. Друг его кратко объяснил, что верующий в Господа получит то, что в мире нельзя получить. В этот же день Савелий Алексеевич обратился к Господу. Это было в 1884 г.
Жизнь Савелия Алексеевича изменилась. Он начал свидетельствовать о Господе своим родственникам и знакомым. Вскоре обратилась его жена, и в квартире их изредка начали устраивать собрания.
Работая, Савелию Алексеевичу приходилось сдавать свои изделия в магазины. Однажды, после беседы с хозяином и приказчиками в одном из таких магазинов, соседние торговцы пригласили его к себе поговорить, беседа продолжалась несколько часов. Торговцы начали спорить с ним, требуя ответы на разные вопросы. Устроив шум, они позвали городового и отправили Савелия Алексеевича в участок. По дороге городовой бранил его и говорил:
— Вы — совратители; у вас фальшивое Евангелие — всех вас убить надо.
Пристав, допросив С. А., отправил его к священнику, для выяснения убеждений. Однако священник отказался его принять, заявив:
— У меня свои еретики есть, не хочу с ними заниматься, потому что это бесполезно: их не переубедишь.
Через некоторое время С. А. был освобожден. Но хождения в участок участились.
Нелегальные собрания проходили по разным домам. На одном из них он познакомился с молодым студентом И. С. Прохановым, принимавшим участие проповедью. На Ломанском переулке впервые произошла встреча с И. В. Каргелем.
Так прошли два года до крещения, которое состоялось в 1886 г. В 1888 г. он был избран пресвитером.
С. А. много слышал о В. А. Пашкове, но не удавалось ему с ним познакомиться. По случаю болезни сына Пашкову временно был разрешен въезд в Россию. Приехав, он собрал передовых братьев, в том числе и С. А. Они рассказали ему, как обратились к Господу и как работали на ниве Его, и Пашков был очень рад, всех ободрял и подкреплял многими словами из Священного Писания. После собрания В. А. Пашков со слезами обнимал всех и каждому подарил по Библии. Этой Библией Савелий Алексеевич дорожил, не расставался с ней до последних дней.
В первых числах июля 1890 г. Савелий Алексеевич отправился на собрание, которое должно было состояться в Лесном, в сосновом лесу (власть преследовала евангельские собрания, поэтому собирались на чердаках, в подвалах и т. д.). Туда прибыло до 70 душ. Участники собрания стали замечать, что около леса ходят какие-то подозрительные личности, однако оставить собрание никто не хотел. Через некоторое время раздалось громкое: «Разойдись!» Собравшиеся поняли, в чем дело. В подозрительных личностях все узнали переодетых городовых и начали расходиться. В это время некоторых по одиночке стали арестовывать.
К Савелию Алексеевичу подошел один из «сочувствующих» с горячей просьбой о том, чтобы С. А. поспешил укрыться в его доме (он жил в Лесном). Но, видя, как арестовывают братьев, тот ответил:
— Как же я могу оставить братьев в опасности? Когда волк приближается к стаду, неужели пастырь может покинуть своих овец?
И через несколько минут Савелий Алексеевич был арестован. При допросе со стороны властей арестованным было заявлено, что собрания в лесу вовсе не религиозные, а политические, прикрываемые Евангелием. После допроса Савелий Алексеевич был заключен в Петровскую тюрьму со строгой изоляцией. Здесь он просидел три недели и был переведен в пересыльную тюрьму. Из всех арестованных оставили только четверых, остальных отпустили.
В общей камере С. А. было трудно привыкнуть к табачному дыму, а главное — к безнравственной атмосфере. В то же время арестанты любили слушать С. А., когда он рассуждал с ними на евангельскую тему. Его посещали около 40 душ, приносили в изобилии пищу, которую С. А. раздавал заключенным.
Посетила его графиня Шувалова, сочувственно относившаяся к его убеждениям, и предложила вопрос:
— Скажите, кого бы из четверых заключенных вы хотели видеть на свободе?
С. А. не предложил себя, а указал на эстонца, который не имел еще евангельского убеждения и был арестован случайно. Вскоре эстонец вышел на свободу.
После трех недель в тюрьме С.А. приговорили к высылке на три года на родину, в Псковскую губернию. В день отправки многие из единоверцев пришли издали проститься с ним. Увидев их, Савелий Алексеевич радостно снял шапку и махнул ею в сторону своих друзей. Ему надели наручники и отправили с этапом. Часть пути С. А. пришлось идти пешком, и некоторую часть — ехать по железной дороге.
Во время пути он пел один из любимейших своих гимнов:
В битве сердце ли изнемогает,
Путь тернистый душу устрашает,
Солнце ль туча грозная скрывает, —
С нами Бог, вперед!
Арестантам он продолжал свидетельствовать о любви Господней. С большим удивлением встретили С. А. его родственники. Долго расспрашивали и не могли понять, за что, собственно, оказался он в числе преступников. Одни говорили, что С. А. против царя, другие — что он замешан в каком-то темном деле. В этом же году Савелий Алексеевич переехал с семьей на жительство в Москву. Но недолго ему пришлось жить там. В 1891 г., перед Рождеством, ввиду предстоящего ареста, он вынужден был выехать в Саратовскую губернию. Там поступил в столовые, организованные для голодающих.
Прошло два года. Однажды С. А. увидел мчавшуюся по деревне тройку, на которой восседал пристав. С. А. догадался, что это посещение — к нему. Пристав долго расспрашивал, чем он занимается.
— Кормлю голодающих хлебом, — ответил он.
— А каким хлебом кормите? — спросил многозначительно пристав.
— А вот, не хотите ли посмотреть кладовые?..
Этим и окончилось посещение. Но вскоре приехал И. В. Каргель с сообщением, что, по постановлению Московского административного суда, состоявшегося 14 ноября 1892 г., С. А. присужден к высылке в Закавказье, в гор. Нахичевань Эриванской губ., сроком на 5 лет. Это извещение он принял как из руки Божией, и с И. В. Каргелем спел гимн: «Ближе, Господь, к Тебе».
Исполнение приговора Савелию Алексеевичу не пришлось долго ждать. В 1893 г., в мае месяце, возвращаясь из уездного города на берегу Волги, он был арестован и отправлен в гор. Вольск, и там ему объявили о ссылке, за совращение в «пашковскую ересь».
С. А. был заключен в тюрьму. Находясь за решеткой, он ходатайствовал, чтобы ему разрешили ехать за свой счет, а не идти пешком с этапом такое большое расстояние. Ответа на эту просьбу не последовало, и Савелий Алексеевич отправлен был с этапом.
Поселившись в Нахичевани, он должен был два раза в день являться в участок.
В этой местности ему удалось посетить «Ноеву могилу». В часовне этой могилы разрешалось оставлять надписи посетителей, и он записал: «Савелий Алексеевич Алексеев, сосланный за веру в 1892 году, на 5 лет».
Сердце его наполнилось грустью. С. А. сел на плиту, вспомнил о том, что в Петербурге теперь проходят собрания, на которых он не может присутствовать, вспомнил также о семье и — горько заплакал. Он пал на колени и горячо начал молиться. Затем, почитав Евангелие, совершенно успокоился. Перед ним открылась живописная картина Араратских гор, и в мыслях ярко пронеслось библейское повествование.
Когда Савелий Алексеевич вернулся домой, хозяйка квартиры спросила его:
— Что такой веселый пришел? Наверное, письмо от «своих» получил?
— Да, я получил сегодня письмо от своего Небесного Отца! — радостно сообщил С. А.
Пришел жандарм с вопросом: «Где так долго пропадал?»
— Я был на могиле у своего брата, — ответил С. А. и рассказал ему о Ное, затем прочитал несколько мест из Библии.
— Ты глупый, и говоришь бредни, и тебя может слушать только такой же, как ты. Лучше скажи, нет ли у тебя оружия? — спросил жандарм.
— Вот мое оружие, — пояснил С. А., указывая на Библию. Затем вынул из кармана перочинный нож, который очень понравился жандарму, и С. А. пришлось подарить ему нож. Наконец приехала семья (жена с дочерью, сын же остался в Петербурге), привезли с собой башмачный инструмент, и С. А. принялся за свою обычную работу.
Во время коронации Николая II, вместо амнистии, которая была дарована всем преступникам, С. А. к 5-летнему сроку наказания было прибавлено еще два года. Часто он смотрел на дорогу, ведущую в Россию, и горько плакал.
Когда прогоняли этап, С. А. всегда ходил смотреть, нет ли «своих». В 1895 г., таким образом, он встретил двух братьев из Киевской губернии, прошедших пешком до Нахичевани. Савелий Алексеевич о них говорил:
— Жалко было смотреть на них: измученные, оборванные и голодные.
Он попросил разрешения у начальника взять их к себе. Ему разрешили, со словами: «Только комедий не стройте». В 1898 г. во вновь прибывшем этапе он увидел 75-летнего старика, сидящего на полу. Вид у него был ужасный: разорванные сапоги, стертые до ран, сбитые ноги. Увидев Савелия Алексеевича, старик вскочил и радостно воскликнул: «И здесь есть дети Божии!» С. А. спросил, трудно ли ему было в дороге. При этом вопросе лицо старика засияло, и он воскликнул: «Христос страдал во много раз больше меня!» С. А. взял его к себе, одел, накормил и через несколько дней расстался с ним. Cтрадалец принес большое утешение Савелию Алексеевичу.
В 1895 г. дано было разрешение сосланным духоборам, штундистам и толстовцам выехать за границу. С. А. тоже было предложено выехать, но он решительно отказался, потому что не видел в этом воли Божией.
В 1899 г., 14 ноября, С. А. был приглашен в полицию, где ему объявили о праве въезда в Россию, но с указанием в паспорте, где он не мог проживать (в Петербурге и др. городах). Сердце С. А. наполнилось радостью.
3 января он приехал в Петербург повидаться со своим сыном, после семилетней разлуки. Он посетил собрание на Морской улице, на котором говорил слово И. В. Каргель. Через пять дней он вновь был арестован и отправлен на родину. Прожив неделю в Псковской губ., он уехал в Саратов и там встретился со своей семьей. Прожив там год, по предложению петербургских братьев, С. А. переехал в Финляндию, откуда тайком навещал Петербург для общения с верующими. И только в 1903 г. он получил разрешение на постоянное жительство в Петербурге.
Поселившись в Петербурге, он занял оставленный им на время ссылки пост пресвитера Петербургской общины и оставался на нем до конца своей жизни, совершая порученное Господом служение.
В жизни С. А. был интересный случай. В жаркий летний день по пыльной дороге двигалась, тяжко шагая, целая цепь арестантов под надзором охраны, направляясь в ссылку на Кавказ. Вдруг видят они сзади себя столб пыли, их нагоняет коляска с тройкой. В коляске поднимается кто-то в форме, оказывается, это вице-губернатор. Коляска останавливается, вице-губернатор громко взывает: «Алексеев Савелий здесь?» — «Точно так, ваше Превосходительство!» — «Давай его сюда!» Арестант в недоумении подходит к коляске: он должен сесть рядом с вице-губернатором. «Пошел!» — крикнул тот, и тройка снова помчалась. Арестанты только и видели столб пыли и исчезающую коляску и снова продолжили свой скорбный путь под палящим солнцем. Оказалось, что из Петербурга пришел приказ губернатору Х-ой губернии не посылать арестанта Алексеева этапом, а отправить его частным путем на Кавказ. Приказ пришел слишком поздно, партия ссыльных уже покинула губернский город, но, чтобы не ослушаться распоряжения столичного начальства, нужно было нагнать ссыльного и доставить его на ближайшую железнодорожную станцию. Как впоследствии выяснилось, приказ был результатом просьбы графини Елены Ивановны Шуваловой. Такой случай был мыслим только в нашей матушке России!
Немаловажной подробностью является тот факт, что во время ссылки С. А. Алексеева его сын оставался в Петербурге и воспитывался в доме Веры Федоровны Гагариной. Эта подробность, как и вся история, тем драгоценна, что показывает, какими необычными родственными духовными узами были связаны друг с другом петербургские верующие, совершенно независимо от сословной принадлежности.
