Home Рассказы Сумка почтальона

Сумка почтальона

by Andrei

Отец позвонил. Вошел слуга и получил приказание отвести Генриха на близлежащий постоялый двор. Генрих не знал, что и сказать. Он хотел поблагодарить от всего сердца доброго человека, но тот ласково выпроводил его за дверь.
— Господин, позвольте мне сказать еще одно слово!
— Ну что еще? Говори!
— Я эту сумку нашел на дороге. Очевидно, ее кто-то потерял. Пожалуйста, прошу вас, не возьмете ли вы ее на сохранение?
Господин взял сумку в руки и, осмотрев ее внимательно, воскликнул:
— Вот это да! Да ведь эта сумка принадлежит нашему почтальону. Где же ты ее нашел?
И Генрих рассказал, как и где ее нашел.
— Я ее хорошо сохраню, — сказал он ласково, когда Генрих окончил говорить, — но теперь быстро иди и можешь спать, и завтра рано утром приходи сюда. Не забудь придти!
Генрих последовал за слугою. Хозяйка постоялого двора, приветливая, разговорчивая женщина, после того как узнала, что этого мальчика прислал богатый фабрикант Ванн-дер-Боом и что он за все заплатит, отвела мальчика в маленькую спальную комнату и приказала ему снять все, что на нем было. Взамен этого она дала ему широкую белоснежную ночную сорочку, и Генрих должен был ее одеть. Вскоре бедный мальчик улегся в такую теплую мягкую постель, в какой он не только не лежал, но какую никогда и не видел. Он не знал, что и думать. Долго он не спал, раздумывая обо всем пережитом сегодня, но, наконец, усталость взяла свое, и он крепко заснул. На другое утро его опять ожидал сюрприз. Едва он открыл глаза, как увидел хозяина с большим свертком в руке.
— Смотри-ка сюда! Вот это все посылает тебе господин Ванн-дер-Боом.
— Господин Ванн-дер-Боом? Кто же это? – удивленно спросил Генрих.
— Кто это? Да это же тот богатый человек, слуга которого привел тебя сюда. Ты, очевидно, очень понравился ему, потому что он хочет тебя видеть у себя в девять часов. Сейчас ровно восемь. Поэтому скорее вставай! Твой кофе уже готов. Господин Ванн-дер-Боом заказал для тебя хороший завтрак.
С этими словами хозяин постоялого двора вышел. Генрих выскочил с кровати и развернул сверток. Кто опишет его удивление и радость, когда в свертке он обнаружил почти новый костюм, рубашку, пару теплых шерстяных чулок и пару прекрасных кожаных ботинок! Одно мгновение он стоял как бы в сильном испуге и созерцал все эти сокровища робким взором. Разве это действительно для него? Так много! Но ведь хозяин сказал ясно: “Содержание свертка предназначено тебе”. И, тряхнув головой, он поспешил чисто вымыться и одеться с ног до головы во все новое. Все эти вещи были как раз на его рост, только ботинки были немного большие. Но он сумел сделать их пригодными. Он вынул из своих деревянных башмаков немного сена и засунул в новые ботинки, и они стали впору. Когда он поднял бумагу, в которой все это было завернуто, чтобы ее хорошо сложить, из нее на пол выпала маленькая записка, в которой было написано несколько слов. Впервые Генриху стало очень больно оттого, что он не умел читать. Долго он смотрел на записку, вертел ее в руках и так и этак, но разобрать слова не мог. Наконец, он взял бумагу и записку и спустился вниз в общую комнату.
— Добрый день! – сказала хозяйка. – Ай-яй, разве это возможно? Нет! Как же человек может меняться! Какая красивая рубашка! И как она красиво сидит! Право, даже мой Ян не имеет такой рубашки. Они на самом деле хорошие люди, эти Ванн-дер-Боомы! Одного я не пойму: как ты туда попал и каким образом расположил их сердца? Разве ты и раньше знал господина Ванн-дер-Боома? Или ты должен передать им какие-нибудь известия? Но подожди, я тебе сейчас принесу чашку кофе. Садись сюда, мальчик, ешь и пей, сколько влезет. А потом ты мне можешь рассказать.
С этими словами болтливая и любопытная хозяйка пододвинула стул, налила кофе и принесла обильный завтрак. Во время еды Генрих рассказал хозяйке и ее мужу все, что они хотели знать. В конце разговора он попросил хозяйку прочитать ему содержимое записки. Хозяйка взяла записку, одела очки и начала читать: “Эти вещи — подарок Генриху. Пусть он благодарит за них вифлеемского Младенца. Мария”
— Вифлеемского Младенца? –переспросил Генрих в крайнем изумлении и потерев себе лоб. – Ах, так! Она, наверное, думает о Господе Иисусе, который родился в Вифлееме и куда пришли пастухи, и ангелы пели тогда… Не так ли?
— Конечно, — ответила хозяйка, — она говорит о нашем Спасителе, который однажды пришел в этот мир, чтобы спасти нас.
— Да, да, мне о Нем вчера много рассказывали. Но когда же Он был на этой земле? Разве недавно?
— Да прошло с тех пор уже более чем 1800 лет.
— А как же он мог прислать мне эти вещи?
— Мог, мог, — подтвердила хозяйка, улыбаясь. – Он вложил в сердце доброму Ванн-дер-Боому одарить тебя.
— Но мне же говорили, что Он сейчас находится на небе.
— Точно так. Он сейчас находится на небе. Но Он видит и слышит все, и все добрые дела и помышления исходят от Него.
Генрих замолчал. На него произвело впечатление то, что и эта женщина говорила точь-в-точь так, как ему говорили вчера вечером. И вдруг он вспомнил, что господин Ванн-дер-Боом так настоятельно приказал ему перед сном преклонить колени и поблагодарить Господа Иисуса за все Его благодеяния. А он забыл и не благодарил ни вчера вечером, ни сегодня утром. Ему стало стыдно, и он быстро поднялся опять в свою спальню, чтобы наверстать упущенное. Он преклонил колени и поблагодарил простыми словами Господа Иисуса за торт, шоколад, постель и теплую одежду. Это была первая молитва, которой Генрих молился Иисусу. И вы можете себе представить, как она была проста и коротка. Но она шла из такого благодарного сердца, что, конечно, достигла престола Божия и была Ему благоугодна.
Башенные часы пробили девять часов. Генрих поднялся с колен, сбежал вниз по лестнице, попрощался с ласковыми хозяевами и, спустя несколько минут стоял у дома Ванн-дер-Боома. Слуга уже ожидал его и ввел тотчас же в просторную комнату, в которой у большого письменного стола стояло и сидело несколько мужчин. Некоторые из них прилежно писали что-то. Господин Ван-дер-Боом имел большую канатную фабрику и несколько пароходов, которые поддерживали отношения с другими странами, лежащими за морем. Едва только Генрих вошел в канцелярию, как господин Ванн-дер-Боом поднялся с мальчиком в соседнюю маленькую комнату.
— Сядь, мой мальчик, — сказал он ласково, — и расскажи мне все о твоей прежней жизни и о твоих родителях.
— Я знаю очень немного. Когда еще были живы мои родители, я с ними странствовал из одного места в другое. Раньше мой отец был моряком, но однажды он очень неудачно упал и сломал себе ногу. Матросом с хромой ногой он, конечно, не мог быть и поэтому странствовал, где работая, а где и прося милостыню. Он мог очень мало работать, ибо нога срослась неправильно, и он сильно хромал и часто болел. Он был очень хороший и всегда относился ко мне очень ласково. Моя мать, насколько я могу припомнить, всегда была болезненной женщиной. Она умерла приблизительно три года назад в сарае одного крестьянина. Когда ее хоронили, отец мой был очень печален. Да и в дальнейшем я никогда не видел уже его веселым. Он умер полгода спустя на постоялом дворе в Роттердаме. Прежде чем он умер, он дал мне маленький сверточек бумаг и приказал никогда не терять его. И он всегда был при мне. Но так как я, к сожалению, не умею читать, то я не знаю, что там, — с этими словами Генрих засунул руку в карман и вытащил оттуда маленький пакетик, который внешним своим видом показывал, что его уже давно носят в кармане.
Господин Ван-дер-Боом открыл пакетик и нашел в нем несколько писем, свидетельство о браке родителей Генриха и метрика. Судя по метрике, Генриху было одиннадцать лет. Во время осмотра бумаг кто-то постучал в комнату и вошел. Это был начальник почты этого села.
— Как хорошо, господин Кубель, что вы зашли. Вот этот мальчик, который нашел сумку.
— Это ты, значит, нашел ее? – воскликнул начальник почты, схватив обе руки нашего маленького друга, — Ты поступил правильно, что вернул сумку в целости. Не будь ты так честен, почтальон лишился бы должности, а его семья — хлеба. Где ты живешь?
— Везде и нигде, — ответил Ванн-дер-Боом и рассказал в коротких словах историю мальчика.
Затем они оба говорили на незнакомом Генриху языке, но он все же мог догадаться, что говорили о нем.
— Хотел бы ты чему-нибудь научиться? – спросил, наконец, начальник почты.
— О да, — ответил быстро Генрих.
— Ну, хорошо, тогда пойдем со мною, и если ты будешь хорошо себя вести, в чем я не сомневаюсь, то из тебя еще выйдет человек!
Кто был счастливее Генриха, когда он последовал за своим новым другом?! Тот привел его вначале к почтальону, чью сумку он нашел. Тот был рад увидеть мальчика, благодаря честности которого, он вновь получил сумку и остался на должности. Начальник почты на минуту отозвал его в другую комнату и на минуту он остался один. Вскоре оба они возвратились, и почтальон сказал:
— Если тебе у нас понравится, Генрих, то ты станешь членом нашего семейства. Скоро окончатся каникулы и тогда ты пойдешь в школу. Надеюсь, что ты будешь хорошо учиться.
Радость Генриха была неописуема. Эти немногие дни до занятий казались ему длинными, и когда он в первый раз в жизни сел за маленькую скамью, то ему этот день показался важнее всего и радостнее всего. Но еще он обрадовался, когда увидел, что маленькая Мария так же в одном классе с ним. Каждую среду она брала его в дом родителей, где он обедал и проводил время до позднего вечера. И среда сделалась для него любимым днем в неделе. Генрих в школе был очень примерным учеником, к полному удовольствию учителей и покровителей. Он учился очень прилежно и делал большие успехи. В пятнадцать лет он окончил школу, не только показав превосходные знание по всем отраслям науки, но и превосходя многих в арифметике, письме, да и по географии и истории с ним редко кто мог состязаться. Но гораздо большее влияние, чем школа, оказали на него частые посещения дома Ван-дер-Боома. Частые общения с этим поистине христианским домом стали для него решающим пунктом всей его жизни. Он научился смотреть на себя, как на потерянного грешника, но научился также верить и в Того, о Ком ему было так много рассказано уже в первый вечер, который пришел, чтобы спасти погибшее. Какая огромная радость заполнила все его существо, когда он получил внутреннее удостоверение того, что прощены все его грехи! Эту радость невозможно описать словами. Его сердце, которое долго томилось под бременем вины и греха, вдруг сразу освободилось от этого бремени. Ему стало легко и радостно, и он от всего сердца присоединился к хвалебному гимну, прославляя Агнца Божия, Который снял с него грехи и простил его. Спустя несколько дней после этого, Мария подарила ему прекрасно переплетенную Библию. Со временем эта Библия стала для него самым дорогим сокровищем. Когда Генрих окончил школу, господин Ванн-дер-Боом взял его в свой торговый дом. Утром он был занят в канатном отделении и учился делать канаты от самого тонкого, как нитка, до сурового. После обеда он должен был немного помогать конторщикам, а затем должен был вместе с его детьми учиться иностранным языкам, черчению и музыке. Господин Ванн-дер-Боом все больше и больше относился к нему как к члену своей семьи. В 19 лет Генрих сделался бухгалтером. В планах Ванн-дер-Боома было со временем посвятить Генриха во все отрасли своего хозяйства, потому что он надеялся обрести в нем дельного помощника. Он еще больше укрепился в этом плане, когда его старший сын не захотел быть купцом, а обязательно врачом, и поэтому учился в университете в Лондоне. Карл, второй сын, бредил морем и, как кадет морского училища, вскоре должен был уехать в свое первое плавание. И так как кроме этих двух сыновей, у Ванн-дер-Боома были только дочери, то он и не имел продолжателя своего дела и поэтому был счастлив, имея при себе Генриха. Генрих же со своей стороны очень любил своего названного отца и друга и употреблял все усилия, чтобы быть ему хорошим помощником. Он молился об этом и работал, и Бог благословлял его в этом, так что он действительно за сравнительно короткое время сделался правой рукой Ванн-дер-Боома.
Так прошло шесть счастливых лет. И вдруг случилось нечто, что дало новое направление в жизни Генриха. Ванн-дер-Боом решил расширить свои дела и открыть филиал в Роттердаме. Нужен был верный человек, чтобы вести дела филиала, и, естественно, выбор пал на Генриха. Генрих был бы счастлив, если бы не надо было расставаться с семьей Ванн-дер-Боома. За эти несколько лет он так свыкся с этим домом, что ему казалось, что он должен второй раз лишиться отца и матери. Но не только это. Был некто в доме, расставание с которым было ему еще горше, чем с его приемными родителями. И эта “некто” была Мария. Симпатия, которую он почувствовал к младшей дочери дома, превратилась теперь с течением времени в глубокую искреннюю любовь. Но он гнал эти мысли от себя. Как мог он, не имея никаких средств, думать о богатой дочке фабриканта? Но господь, который давно вел его до сих пор, и здесь исполнил желание сердца. Однажды вечером господин Ванн-дер-Боом с женой были одни в гостиной. Случайно туда вошел Генрих. Стали обсуждать переезд в Роттердам.
— Я еду охотно, но… — тут Генрих замолчал и уставился на пол.
— Я думаю, что могу окончить начатую фразу, — сказала жена Ванн-дер-Боома, — ты хотел сказать: Но я неохотно еду туда один. Будут ли какие-нибудь возражения, если Мария поедет с тобой?
Генрих взглянул на нее и воскликнул, полный удивления:
— Правильно ли я слышал? Это вы серьезно говорите?
— Да, мой сын, вполне серьезно.
— О Боже, как велика и незаслуженна твоя милость! – воскликнул Генрих, глубоко тронутый. – Да, вы угадали мои мысли, которые я изливал только перед Богом. Да, я люблю Марию искренне и глубоко. Это ведь ей я обязан приглашением в ваш дом. Она первая рассказала мне об Иисусе. И когда она это делала, я был ничем иным, как бедным, невежественным мальчиком. Я это никогда не забуду. И если я сегодня спасен и образован, то этим, кроме Бога, я обязан и ей.
— Ну, вот и хорошо, — сказал на это Ванн-дер-Боом растроганным голосом. – Спросим теперь Марию, что она об этом думает.
— Едва ли это нужно, — заметила его жена, — я знаю ее мысли, и знаю, что она с радостью поедет с Генрихом в Роттердам.
Это было слишком много для нашего молодого друга. Слезы счастья навернулись у него на глаза, и он быстро вышел из комнаты, чтобы овладеть собой.
Несколько месяцев спустя, Мария стала женой Генриха, и оба поехали в Роттердам, чтобы вести торговые дела отца. Они основали свою жизнь, взирая на Господа и полагаясь во всем на Него, и испытали много милости от Своего Господа.
— А теперь, мои дети, — сказал отец, — мой рассказ окончен. Много лет прошло с тех пор, как Генрих и Мария переселились в Роттердам. Ванн-дер-Боом и его жена через несколько лет тихо почили в Господе. Их старшая дочь вышла замуж за одного купца, который и унаследовал все дело Ван-дер-Боома. Генрих и Мария живы еще и радуются благословениям Божиим в кругу своих детей. На углу одной из улиц стоит здание, которое купил Генрих. Там он основал школу для бедных детей, и его старшая дочь Юлия каждый день посещает эту школу и рассказывает детям об Иисусе, этом большом Друге детей. Затем он выстроил еще один большой дом возле Роттердама, в котором бесплатно воспитываются, кормятся и учатся бедные сироты. Туда часто Генрих ходит со своим старшим сыном Вильгельмом, чтобы говорить с детьми об Иисусе Христе, Который родился в пещере, лежал в яслях на соломе и…
— Папа! – вскричали сразу Иоанна и Эдуард, — это так же, как у нас. Ты имеешь школу и большое здание построил. Ты идешь два раза с Вильгельмом туда и…
— Да, да, мои дети, — прервал отец разговор детей, — я тот бедный Генрих, которого так дивно вел и так благословил Господь, а Мария – это ваша добрая хорошая мать, которая вас всех, как однажды меня, старается привести к Господу Иисусу и которую Бог сохранил бы нам еще на долгие годы.
Дети молча и удивленно смотрели на мать, которая не смогла удержать слезы. Ее старшая дочь нагнулась к ней и растрогано обняла ее. В следующее мгновение уже отец опустился на колени. Все последовали его примеру. И когда он вновь теплыми, идущими из благодарного сердца словами поблагодарил милость и верность Господа, чье имя Чудный, то ни одно око не осталось сухим и еще никогда дети не молились так искренне и горячо, как в этот вечер.
“Буду радоваться и веселиться о милости Твоей, потому что Ты призрел на бедствие мое, узнал горесть души моей” (Пс. 30:8).