Счастливое Рождество

Дэн был маленьким продавцом газет.
— Я должен сам править своим челном! -убеждал он себя, когда бури жизни грозили ему гибелью.
— Папа сказал, что я должен это делать, и я могу.
Бедный Дэн. Для своих двенадцати лет он был очень мал ростом. Мать его умерла, а отец, неисправимый пьяница, выставил его на улицу со словами:
— Ты уже достаточно взрослый и сам должен править своим челном!
Живя при отце, он частенько терпел холод и голод, ругань и побои. Так что теперь жизнь ему казалась не особенно трудной. Вместе с другими продавцами газет он снял маленькую комнатку; чтобы согреться, он рано ложился спать, а утром вставал вместе с другими и выбегал на улицу продавать газеты. При всех своих стараниях он еле сводил концы с концами. За квартирку он платил исправно, но частенько голодал и ходил в старой изорванной одежонке.
Ненастным ноябрьским днём, когда он продал большую часть своих газет и шёл в чайную перекусить, с ним случилось нечто, что изменило всю его дальнейшую жизнь.
Какая-то няня, переходившая с ребёнком через улицу, растерялась при виде приближающихся с одной стороны трамвая, а с другой — автомобиля, оставила ребёнка на произвол судьбы, а сама убежала. Дэн увидел весь ужас положения и в одно мгновение оказался на середине улицы. Он подоспел во-время. Какое-то сладкое чувство наполнило его сердце, когда он одним толчком откинул девочку от приближающегося автомобиля, но в то же время почувствовал сильную боль, и вокруг него всё погрузилось в густую тьму. Когда эта тьма рассеялась, он обнаружил себя на мягкой, чистой постели, а возле него стояла женщина вся в белом.
— Как я попал сюда? Где я нахожусь? — спросил он в изумлении.
— Ты находишься в госпитале. Карета скорой помощи доставила тебя сюда. Ты сильно пострадал, спасая маленькую дочь госпожи Свифт.
В глазах Дэна просветлело.
— О, — воскликнул он, — я так рад, что спас её! Я боялся, что не успею, однако я успел. Как раз вовремя бросился на помощь.
Глаза сиделки наполнились слезами.
— Ты — малый герой. Все о тебе такого мнения, но ты очень-очень пострадал.
— Я так рад, что спас её! — повторил он. — У неё есть мама, не так ли?
— Да, — ответила сиделка, — и очень хорошая.
Глаза Дэна засияли:
— Она тоже радуется. Она бы очень плакала, если бы её дочь погибла. Но девочка не пострадала, не так ли?
— Да, да, с девочкой всё благополучно, но тебе-то здорово досталось!
— Кто-то должен был пострадать, я счастлив, что это выпало на мою долю. У меня нет мамы, которая плакала бы обо мне, а папа, если и узнает, что я попал под автомобиль, то всё равно не станет беспокоиться. Я живу сам по себе. Только, только…
Сильные боли прервали его дыхание, а в глазах потемнело. С большим усилием он докончил:
— Только было бы хорошо иметь любящую маму.
Сиделка молчала.
— А что с моей ногой? — спросил мальчик через некоторое время. — Я не могу ею двигать.
— Она сломана, но через несколько недель всё будет в порядке.
— А как же будет с газетами? Знаете, я продаю газеты.
— Теперь ты не сможешь их продавать, будешь здесь до тех пор, пока не поправишься.
Глаза мальчика просветлели.
— Здесь хорошо, — заметил он,- я рад остаться здесь, если только я вам не в тягость. Я никогда не находился в таком красивом месте, где так чисто!
— Не разговаривай так много, — нежно сказала сиделка, — успокойся и усни.
Он недоумевал, почему она хочет, чтобы он спал, и всё же уснул. Когда он проснулся, то у кровати сидела женщина. Большой букет красивых гвоздик стоял на столике и распространял приятное благоухание. Дэн вопросительно глянул на посетительницу, а она встала и поцеловала его в лоб.
-Дэн, я мама маленькой девочки, — сказала она, нежно гладя его худую руку, лежавшую на белом одеяле.
— О! — воскликнул он, и лицо его просияло.
«Как она рада, — подумал он, — и как я рад, что спас её дочку. Она поцеловала меня, подумать только, поцеловала меня!» То был первый поцелуй в его памяти. Первый поцелуй!
— Мой дорогой мальчик, — говорила она, — ты — маленький герой. Моё сердце болит от сознания, что ты пострадал, спасая моё дитя.
-Не беспокойтесь, барыня, всё хорошо. Вы видите, никто обо мне не горюет. Я — одинокий Дэн.
Он старался утешить её. Он говорил бодро и улыбался, но единственным ответом её были слёзы.
Наступило Рождество. Дэн ещё не мог ходить, но доктор в госпитале уверял его, что скоро он будет бегать так же, как и раньше.
Дэн сидел на мягком кресле гостиной госпожи Свифт. Милая девочка, которую он спас, бегала по гостиной. С улыбкой она приблизилась к нему, показывая свою новую куклу, которую получила на Рождество. Порой она робко обнимала его своими ручонками за шею, смотрела ему в глаза, как бы желая пролить свет радости в его одинокое сердце и жизнь. Никто ему так не нравился, как эта беззаботная девочка. Может быть, потому, что он спас её? Ему казалось, что нет никого красивее её мамы.
— Дэн, — сказала она в это утро, — тебе понравится мой рождественский подарок?
— Ваш подарок? — спросил он удивлённо.
— Да, — сказала она, — если бы не ты, то я была бы в это Рождество лишена единственного ребёнка, поэтому я думаю, что и ты не должен оставаться без матери. Дэн, я хочу быть твоей матерью, если ты этого желаешь.
Она обняла его и прижала к себе. Было трогательно смотреть в лицо мальчика в этот момент: оно излучало удивление, недоверие и радость одновременно. В своём изумлении он только выговорил:
— Ой-ой-ой!
Какая пропасть находилась между его настоящим и прошлым! Покой и радость преобразили его не по-детски измождённое лицо, и он выглядел чистым и красивым. Не было слипшихся пучков в его вьющихся волосах, спадавших на лоб.
В этот миг у двери появился Цезарь, старый чернокожий слуга.
— Рождественский обед готов, — объявил он, широко улыбаясь.
Из столовой доносился приятный аромат жареного индюка. Подошли к столу. Во время молитвы Дэн благоговейно сложил руки. Лицо его сияло, когда он тихо молился:
— Боже, Ты такой добрый, и я такой счастливый.
Дэн вырос в новом доме и был благословением для приютивших его. Он не забыл того пагубного действия, какое оказала водка в его родном доме, и он никогда не прикасался к рюмке. Когда он объяснял причину, то всегда рассказывал горькую повесть своего детства. Все живущие в этом доме навсегда отдали свои сердца Господу.