Home Рассказы Мнение диакона Линова

Мнение диакона Линова

by Andrei

Диакона Линова, который был добрый, тихий, верный и любезный человек, однажды посетил один неспокойный, честолюбивый член церкви. Он всегда старался причинить беспокойство в церкви, а особенно восставал против пресвитера, дабы удалить его из церкви. Диакон вышел ему навстречу. После обычного приветствия, вошедший начал говорить о духовной слабости в церквах, а потом спросил диакона.
— Какая вы думаете есть тому причина, что в нашей церкви так мертво? В течение двух лет нет пробуждения. Знаете ли вы это? — спрашивал настойчиво он.
Диакон не был готов выразить ему свое мнение, а потому, подумав немного, ответил:
— Нет, я не знаю.
— Думаете ли вы, что наш проповедник вполне сознает важность своей обязанности?
— Нет, я не думаю.
Глаза этого возмутителя забегали и, набравшись смелости, он спросил:
— Думаете ли вы, что брат Б. особенный человек?
— Нет, не думаю.
— Думаете, что его проповеди особенно сильные?
— Нет.
Ободрившись словами ответов, он спросил:
— В таком случае, не думаете ли вы, что было бы лучше, если бы мы освободили от служения этого человека?
Старый диакон вскочил, как подстреленный, и громче обыкновенного произнес:
— Нет, не думаю!
— Почему? — спросил удивленный посетитель. — Вы ведь соглашались со всем, что я говорил, не так ли?
— Нет.
— Вы так мало говорите, — сказал смущенный посетитель, — что никто не может понять, что вы думаете.
— Я когда-то много говорил, больше чем шесть молящихся христиан, — отвечал старый диакон, вставая на ноги, — но уже тридцать лет, как я усмирил свое сердце и укротил свой язык, и с тех пор я хожу смиренно перед Богом. Я дал тогда Богу торжественное обещание и прошу вас не искушать меня, дабы мне не нарушить его.
Возмутитель удивился, увидев серьезность до сих пор молчаливого диакона, и затем спросил:
— Что такое случилось с вами тридцать лет тому назад?
— Хорошо, я расскажу вам. Я был увлечен таким же делом, как вы теперь, дабы удалить одного из Божиих служителей из того места, где сам Господь его поставил. В своей слепоте я думал, что малозначащая вещь — сдвинуть одну из “звезд”, которую Господь держит в Своей правой руке, лишь бы мне от этого иметь удовольствие и чтобы место в церкви заполнилось теми, которые отошли от простоты евангельской. Я и те, которые направляли меня к этому, были глупыми и невеждами, желая удалить служителя Божия с кафедры. Мы стонали, что не было пробуждения в церкви и в то же самое время разглашали об этом, критиковали и разрушали дело Божие вместо того, чтобы поддерживать нашими стараниями и молитвами руки служителя Божия, от которого мы так строго требовали благословений. Итак, он не мог перенести непосильное бремя, будучи постоянно упрекаемым нами в его слабости: мы были тормозом в деле Божием. Со временем мы его настолько измучили, что он, изнуренный и измученный нами, слег в постель, будучи тяжело болен. В это время Бог Духом Святым открыл нам, что Он благословил труд Своего дорогого служителя, нами пренебрегаемого. Наши сердца были разбиты и наши дети, не знавшие истины, уверовали. Я решил пойти навестить своего умирающего пастора, сознать свой грех перед ним и поблагодарить его за верность по отношению к моим неверующим сыновьям, которые, подобно давно сокрытому семени, теперь возросли.
Я взял с собой старшего сына и отправился к пастору за 25 верст. Был вечер, когда я прибыл туда. Жена пастора отнеслась ко мне так, как всякая женщина поступила бы с человеком, несправедливо отнесшимся к ее мужу, не позволив даже зайти в комнату больного, сказав при этом: “Он при смерти, и ваше появление может прибавить ему страдание.” Ее слова были подобны стрелам, вонзающимся в мою душу. Я сказал себе: что случилось? Человек, благодаря стараниям которого я стал членом церкви Христовой, который утешал мой дух в испытаниях и был мне, как брат, пока лукавые люди не разделили нас, этот человек не может умирать мирно в моем присутствии? Я исповедал свой грех перед той кроткой женщиной и умолял ее, Христа ради, позволить мне войти в комнату, и пасть перед умирающим, и просить у него прощения. Я ничем другим больше не интересовался.
Когда я вошел в комнату этого благословенного воина, оружие которого уже спало с плеч, он открыл свои усталые глаза и сказал: “Брат Линов! Брат Линов!” Наклонившись над ним, я со слезами проговорил: «Мой пастырь! Мой пастырь!» Тогда он, подняв свою руку, произнес весьма трогательным голосом: “Не прикасайся к помазанникам Моим, и пророкам Моим не делай зла” (1Пар. 16:22).Он был в бессознательном состоянии, мое присутствие причинило последнюю боль его измученной душе.
Я поцеловал его и высказал, как он был дорог для меня, умолял простить меня за мою неверность и обещал позаботиться о его вдове и осиротевших детях, но он, как во сне, шептал одно: “Не прикасайся к помазанникам Моим, и пророкам Моим не делай зла.”
Провел я при нем всю эту ночь, а на рассвете закрылись его глаза. Я предложил вдове свой дом, где бы она могла жить до своей смерти, но, подобно героине, сказала: “Я все вам прощаю, но я не могу показать своим детям непочтительность к их отцу, получая что-либо от тех, кто причинил ему смерть. Он поручил нас Богу, Который и не оставит нас.”
— Итак, брат, — сказал старый диакон Линов своему посетителю, — те предсмертные слова проповедника продолжают звучать в моих ушах из его могилы. Во время сна Бог говорит: “Не прикасайся к помазанникам Моим, и пророкам Моим не делай зла!” Эти слова преследовали меня до сих пор, пока я вполне осознал ответственное положение, в которое Христос поставил тех, которые оставили все ради Его, и я дал обещание — любить таковых всегда ради Христа, даже тогда, когда они делают ошибки. С того времени, брат, я стал говорить меньше.